Проблема Дианы не является какой-то необычной, но у ее любовника есть хотя бы оправдание, что он женатый человек, и рутинизация его романа частично извинительна. Однако, у холостяка, который ведет себя так же, нет и не может быть оправдания.
Секретарша Джилл встречалась с одним из адвокатов фирмы, в которой она служила, почти целый год, но теперь она сомневается, отметят ли они годовщину вместе. «Не знаю, как это получилось, – рассказывает она, – но мне кажется, единственное, что нас связывает, это секс. Эта сторона у нас вполне совершенна и с течением времени становится даже все лучше и лучше. Кеннет – превосходный любовник, и в постели я с ним счастливее, чем когда-либо в жизни. Но вдруг обнаружилось, что кроме нашей сексуальной жизни нам совершенно не о чем говорить друг с другом. Вначале у нас еще был интерес взаимного изучения. Мы узнавали о нашем детстве и юности, о наших мечтах, наших вкусах; вели и другие, такие же интересные разговоры. Теперь же мы словно истощили все темы – вопросов больше нет, не осталось и любопытства. Мы не говорим даже о юридических казусах, т.к. Кеннету не хочется говорить о делах, когда он не на работе. Я делаю все, что могу, но единственно, где мы по-настоящему общаемся друг с другом, это в постели. Остальное время представляется лишь скучным перерывом перед новым занятием сексом. Конечно, эта часть у нас великолепна, но не могу же я все время жить в кровати.»
Жалоба Джилл тоже не является необычной. Как часто казавшийся полным любви роман со временем превращается в одно лишь узкое сексуальное занятие. Я думаю, самым худшим примером такого рода был один, свидетелем которого я сама была. И хотя он представляется мне крайним случаем, зато он показывает, до каких пределов в этом отношении можно дойти.
Меня пригласили на утренний спектакль, и я решила поэтому провести ночь в городе у своей подруги, чтобы не ехать в толкучке часа-пик. Квартира Жоанны находилась недалеко от театра. Мы провели спокойно вечер и рано легли спать. В 3 часа ночи кто-то стал колотить в дверь, и я слышала, как Жоанна пошла открыть. Через минуту я услышала горячий спор между моей хозяйкой и каким-то мужчиной. Я встала, чтобы закрыть дверь спальни, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как Жоанна захлопнула и надежно закрыла дверь за незванным гостем. Она была в бешенстве, чуть не плакала. Из вполне понятного любопытства я усадила ее и попросила объяснения.
– Ах, господи! Это был опять мой чертов Макс, – сказала она.
– Тот самый, с которым ты все время встречаешься?
– Тот самый. Он приходит так уже второй раз в месяц.
– Чего ему надо?
– Меня ему надо, конечно. Это все, чего он хочет. Он думает, раз я спала с ним, то должна быть теперь всегда в его распоряжении, когда ему только захочется. Он никогда не звонит мне, мы больше не видимся друг с другом, но вдруг ему приходит на ум снова прыгнуть ко мне в постель, и он является. Беда в том, что первое время, когда он так делал, я пускала его, и мы очень горячо занимались любовью. Не знаю, почему я так делала. Кажется, меня тогда сильно возбуждала необычность: что он является среди ночи, занимается со мной любовью и уходит. Но теперь меня это больше не забавляет, и я не знаю, как мне избавиться от него. До его тупой головы никак не доходит, что он меня больше не интересует.
Эгоизм таких мужчин, как Макс, просто поразителен. Я имела с ним прекрасный роман, и пока он продолжался, я наслаждалась с ним в постели. Он хорошо это знает и теперь вообразил себя таким удивительным, таким способным любовником, что я всегда должна быть в восторге принять его, когда ему только вздумается. Он не желает верить, что я не хочу, когда говорю ему «нет», начинает болтать глупости вроде «Ну, брось дурить, пойдем в кровать!«. Я думаю, если он еще раз так вот явится, я вызову полицию. Тогда он увидит, шучу ли я!«
Допускаю, что большинство мужчин не так надоедливы, как Макс, но эпиход с Жоанной показывает в увеличенном виде поведение, которое модет обратить любовь в ненависть.
Вернемся, однако, к постели и посмотрим, что еще делают в ней мужчины, может быть даже невольно, но в конце концов это приводит к «короткому замыканию» даже самых многообещающих романов. И поглядим, что же надо делать, чтобы избежать таких ошибок.
Рассмотрим сперва самую распространенную жалобу женщин на то, что мужчины после сношения впадают почти в обморок.
Почему-то считается проявлением слабости (среди мужчин, конечно) высказать свою нежность, благодарность женщине за полученное с нею наслаждение. И женщина чувствует себя из-за этого униженной, использованной, словно вещь. Ей обидно, если он даже не пытается показать, что очень ценит ее желание понравиться ему. Упаси боже, я вовсе не имею в виду какую-то слезливую болтовню с выражением благодарности за ее внимание или же коленопреклонение с целованием подола ее платья! Но разве можно вести себя с женщиной после акта так, будто вы только что с ней познакомились? Мало есть на свете вещей, которые бы ранили женщину больше, чем поведение мужчины, скатывающегося с нее после того, как он кончил, и тут же засыпающего. Хуже бывает только в том случае, если он вдобавок еще не догадался слезть с нее при этом! Кому же понравится, если 200 фунтов (90 кг) мяса используют вас в качестве матраса!.. И вот такое безобразие испытывают в наше время многие женщины. Да еще впридачу к этому, бывает, остаются неудовлетворенными! За совокупность таких двух тяжких преступлений мужчин следовало бы наказывать по закону. У меня есть несколько суровых слов ко всем мужчинам, для которых половое сношение является чем-то вроде анестезии.
Прежде всего попрошу запомнить, что все женщины настроены в этом вопросе совершенно одинаково. Как бы мы ни старались преодолеть заложенное в нее с детства чувство вины, от него все равно еще остается след даже в самой свободной из нас. И когда мужчина обходится с нами, как с парой грязных носков, которые можно откинуть и не обращать на них больше внимания, то все наши чувства усиливаются и мы начинаем думать, что, наверное, наша мать была права: в конце концов, секс – грязное и скверное дело. Должно быть, это действительно так, если он кончается так грубо и безразлично. Как бы хорошо ни проходил любовный акт, все может быть испорчено одним разом, если мужчина начнет храпеть через 30 секунд после его окончания.
Да, конечно, вы устали, ослабели, счастливы, и желание поспать у вас действительно велико. Никто этого не отрицает. И все же нет никакого сомнения, что вы можете устоять против бога сна Морфея на какую-нибудь пару минут, по крайней мере, на столько, чтобы успеть выразить своей даме хоть немного чувства.
Нет такой женщины на свете, которая не воображала бы себя самой лучшей любовницей, какую только модет иметь мужчина. (!!) После акта она счастлива испытанным наслаждением, но еще больше она счастлива и горда тем, что дала вам наслаждение. И если вы своими действиями (или же отсутствием таковых) не показали женщине, понравилось ли вам или нет, то ей не останется ничего другого, как лежать и чувствовать себя последней шлюхой, ненавидя вас и себя, думая, стоило ли все это делать.
Я могу припомнить, например, такой случай, когда мужчина, с которым я была, чуть не сходил с ума во время совокупления, дрожал, вибрировал в моих объятиях, и я чувствовала себя самой великой обольстительницей всех времен и народов. И вот когда я была исполнена сознанием такого упоительного величия, он вдруг откинулся и заснул, не сказав мне ни единого слова. Меня сразу же охватили сомнения. Может быть, я сделала что-то не так? Может быть, я только вообразила, что он наслаждался? Может быть, вообще от только разыгрывал меня? – Как бы просто ему разуверить меня и избавить от таких сомнений. Вместо этого я осталась недовольной, ворчащей и стала плохо думать о том, кому оказала самое большое внимание, на которое способна женщина. Даже если он сделал это без умысла, его поведение – самое худшее, что может испытать женщина.
Не говоря уже о том, что нежность после акта действует успокаивающе, она еще служит также весьма практическим целям. Если по какой-либо причине вы не дали своей даме полового удовлетворения, то проявление любви и чуткости склонит ее к милосердию, устранит недовольство и в крайнем случае даст вам возможность произвести еще одну попытку.