Селена покачала головой:
– Ты мог рассказать ему обо всём. У Никласа есть замечательные друзья. Вместе они могут то, что не под силу одному человеку. Если бы ты доверился ему…
– Я не хочу подвергать людей опасности! Мой друг вот-вот погибнет, а я не могу его потерять. Ты говоришь, что есть люди, готовые помочь мне, но это значит, что и они могут погибнуть из-за меня. Я этого не хочу!
– Ты рассуждаешь очень странно, – улыбнулась девочка. – Странно для младшего конюшего.
Гараш воззрился на неё в недоумении.
– Ты часто говоришь о том, чего хочешь или не хочешь, – пояснила Селена, – но до сих пор не сказал ни слова о том, чего хотят другие.
– И чего же они хотят?
– Лично я, – встрял Зебу, – хочу быть подальше отсюда.
Селена метнула на него осуждающий взгляд, а после вновь обратилась к Гарашу:
– Они хотят помочь тебе, и им не нужно твоё позволение, чтобы сделать это.
– А ты? Чего ты хочешь?
Девочка на мгновение задумалась:
– Хочу, чтобы Никлас вернулся ко мне и чтобы у меня были такие же замечательные друзья, как у него. Ещё хочу, чтобы сына Тумая удалось спасти, а тот, кто готов убивать детей ради власти, никогда этой власти не получал.
– Тогда у нас вообще не будет власти, – усмехнулся Гараш.
– Неправда! – вспыхнула Селена. – Хороших людей гораздо больше. Вот ты, например. Неужели ты смог бы сделать то, что сделал Шамшан?
Она сказала это чересчур громко и, вспомнив слова магистра о шпионах, испуганно взглянула вверх.
– Не смог бы, – голос мальчика прозвучал неожиданно глухо. – Но я и не король.
– А если вдруг им станешь? – поддразнила Селена.
– Если стану, – он сделал вид, что задумался, – назначу тебя своей советницей. Будешь напоминать мне, что я хороший человек.
Девочка рассмеялась:
– Сначала спроси, хочу ли я этого.
– Ты не хочешь?
– Сперва стань королём, а там посмотрим.
Розовый дым
Площадь постепенно оживала. По улицам и переулкам к ней стекались люди: ремесленники, торговки с лотками, розовощёкие кормилицы с младенцами, солдаты, оборванцы и попрошайки. Человеческие ручейки, гудя, выплёскивались на площадь, но не останавливались, а продолжали движение, превращаясь в подобие муравейника, где каждое насекомое движется по одному ему ведомой траектории.
Трое загорелых мужчин, засучив рукава, суетились около виселицы. Один прилаживал верёвку и дёргал её, проверяя на прочность, второй подкатывал бочку, третий махал руками, что-то яростно втолковывая товарищам. Башенные часы возвестили наступление первого часа нового дня, и несколько разноголосых колоколов подхватили их песнь.
Укрывшись за каменным выступом, Селена вглядывалась в толпу в надежде увидеть знакомых. Наконец она заметила одного из близнецов, неспешно прогуливавшегося между рядами торговцев. В руке у мужчины была трость с круглым набалдашником, подмышкой – увесистый свёрток. Неподалёку обнаружился и его брат с таким же свёртком в руках. Магистра нигде не было. Селена оглядела площадь ещё и ещё раз, но тщетно – Гастон не появлялся. Девочка успокаивала себя тем, что «Попугаи» могли изменить первоначальный план, однако на душе сделалось тревожно.
Тут она заметила нечто ещё более пугающее. Напротив, в переулке замелькали белые мидавьи спины, и вскоре на площади показался отряд из пяти бойцов. Впереди, выпятив грудь и загребая огромными лапами, вышагивал сам паргалион Зегда, дядя Зак. Мидав окинул площадь суровым взглядом и повёл отряд прямиком к виселице.
– Зебу, – прошептала девочка, – там твой отец.
Её друг подскочил, точно под ним загорелась земля:
– Мы пропали! Я не думал, что он придёт!
– С площади нас не видно, – успокоил Гараш. – Он не узнает.
– Узнает, – обречённо вздохнул Зебу.
– Те двое, которых мы встретили по дороге, говорили, что это район рыжих мидавов, – забеспокоилась девочка. – Что здесь делает дядя Зак?
– Это район рыжего Хати, – подтвердил Зебу. – Наши отряды патрулируют квартал Соек, часть Серого квартала до кладбища, дорогу Чёрных Елей и, кажется, дорогу Трёх Мельниц тоже. Отряд Тиша Белолобого охраняет богатые кварталы. Глиман Ривай сам вышел из чёрного отряда, они – его любимчики. Вот и даёт им работу попроще да поприятнее. Ну, а квартал Крыс достался бестолковому Хати. И эта проклятая площадь – тоже. Моего отца не должно здесь быть!..
Белый отряд тем временем выстроился в шеренгу перед виселицей, и на площадь выкатилась повозка, запряжённая маленькой буланой лошадкой. К телеге крепилась деревянная клетка, в которой сидел съёжившийся человек. Четверо гвардейцев и два чёрных, как огромные чернильные кляксы, мидава шли по обе стороны от повозки, расталкивая зевак.