– Риша! – тихонько позвала Селена, приоткрыв дверь.
Под лазарет отвели маленькую комнатку с единственным окном, которую Никлас обычно использовал для хранения своих волшебных склянок. Теперь склянки переехали в лабораторию, где им и положено быть, а их место заняла наспех сколоченная дощатая лежанка с сенным тюфяком. Рядом с кроватью втиснули крошечный столик из толстого бугристого стекла. Из столовой принесли старый рассохшийся дубовый стул. Риша и Дора надраили до блеска жёлтый дощатый пол, так что даже царапинки на нём сделались почти незаметными. Окно завесили мешковиной, поверх которой нацепили белую в синий цветочек занавеску. Как ни старались женщины создать полумрак, приглушённый свет прорывался сквозь ткань, мягко озаряя стены.
Селена привстала на цыпочки, пытаясь рассмотреть больного. Риша обернулась, показав жестами, что он спит, и девочка, недолго думая, юркнула в комнату. Сиделка едва заметно улыбнулась, но выгонять подругу не стала. Видимо, Никлас не отдавал на этот счёт никаких распоряжений.
Риша, как и её мать, всегда беспрекословно подчинялась доктору Каригу. Она и внешне напоминала Дору: такая же крупная, румяная, яркоглазая. Не было у неё лишь звонкого материнского голоса – девочка родилась немой, и даже старания Никласа не смогли этого изменить.
Только теперь Селене удалось, наконец, как следует разглядеть больного.
По правде говоря, она представляла его иначе. Оказалось, что лицо у мальчика широкое, скуластое, а кожа смуглая, чистая, что у подростков бывает нечасто. Похоже, Дора вымыла парнишке голову, потому что волосы его теперь приобрели природный оттенок спелого каштана и не торчали в разные стороны, а лежали аккуратными волнами. Только выбритый висок был заклеен. Уж не перелом ли?
Риша показала, что у мальчика был жар: всю ночь он бредил, бормотал что-то во сне.
На столике громоздились оставленные Никласом пузырьки. Отвар чомуса желтоцветного5… Неужели Никлас и впрямь собирается вылечить мальчика этими цветочками?! Чомус, конечно, растение полезное – воспаление снимает, раны затягивает, но тут явно требуется более сильное средство.
– Слушай, Риша, – Селена решила попытать удачу, – ты, наверно, устала. Иди поспи, а я посижу…
На успех она, признаться, не рассчитывала, но Риша неожиданно поднялась, указала ей на пузырьки (дескать, не забывай поить его лекарством) и, улыбнувшись своей по-детски открытой улыбкой, вышла из комнаты.
Наконец-то Селене доверили заботу о больном! Расположившись на месте сиделки, она со всей ответственностью принялась за дело: приложив руку ко лбу пациента, убедилась, что жар и не думает спадать, пощупала пульс и даже влила несчастному в рот пол-ложечки чомусового отвара, а после, довольная проделанной работой, осмотрела мальчика ещё раз, в надежде узнать о нем хоть что-нибудь.
Кожа у него, как уже говорилось, была смуглая, но не такая, какая бывает у людей вынужденных подолгу бывать на солнце. Правая кисть – чуть больше левой. Такое случается, когда человек с детства работает одной рукой. Например, забрасывает сеть или гарпунит рыбу. Только мозолей, какие часто встречаются у рабочих людей, на ладонях мальчика не было. Селена нарочно осмотрела его руки, но ничего похожего на потёртости не нашла.
– Кто ты такой? – задумчиво проговорила она.
Дверь тихонько скрипнула, и на пороге показался Никлас. Он наверняка слышал её глупый вопрос.
– Никлас… – растерялась девочка, – я тут спросила…
– Ты спросила нашего пациента, кто он такой, но боюсь, сейчас он не может ответить.
– Ему очень плохо, да?
– Как тебе сказать? – Никлас бесшумно закрыл дверь, подошёл и устроился возле кровати на корточках. – Пока больной без сознания, ему не хорошо и не плохо. Никак. Но если ты спрашиваешь о его состоянии, то оно, по крайней мере, стабилизировалось.
– Значит, он не умрёт?
Никлас улыбнулся:
– Умрёт, конечно. Лет через семьдесят.
– Нииклас, – Селена осуждающе покачала головой, разве сейчас можно шутить?!
Отец пожал плечами:
– Шутить можно всегда. Смех помогает жить. Так что смейся всегда: когда грустно, когда трудно, когда плакать хочется больше, чем смеяться.
Селена не походила на отца ни внешностью, ни характером. Её мать умерла десять лет назад, и девочка не могла вспомнить её, как ни старалась, но все, кто знал Вилму Кариг, твердили об их потрясающем сходстве.
Селена не слишком задумывалась о своей внешности, а когда всё же присматривалась к собственному отражению, неизменно оставалась недовольной то слишком узким лицом, то крошечной горбинкой на носу, то крупными молочно-белыми зубами, а то и вовсе миндалевидными глазами цвета густого дыма.
5
Чомус желтоцветный – лекарственное растение, широко распространённое на территории Тарии, Миравии и Ливарии. Применяется в медицине в качестве противовоспалительного и жаропонижающего средства.