Фурия попросила петушиную книгу заложить клювом открытый разворот, чтобы книгу можно было снова засунуть в карман, не гася светящегося шара. Недовольно бурча, книга выполнила её просьбу. Светящийся шар спустился ниже, когда девочка присела на корточки.
Голыми руками Фурия начала рыться во влажной массе страниц. В глубине находился слой, пока ещё сохранивший сходство с книгами. Ещё глубже она нащупала твёрдые обложки. Девочка вытащила сразу несколько штук. Это оказались тома в кожаных переплётах, страницы их склеились и покоробились, но текст можно было прочитать. Слой бумажной каши и вулканической пыли защитил книги: переплёты были целы, страницы практически не повреждены.
– Не старайся: всё равно не прочитаешь, – заметил Зибенштерн за её спиной.
Фурия осторожно разлепила сырые страницы, надорвав некоторые из них. Нужно было быть осторожнее. Когда она раскрыла книгу шире, чтобы на пятнистую бумагу падал свет, переплёт угрожающе заскрипел. Когда-то на книгу попала вода, однако она давно испарилась. Наморщив лоб, Фурия попыталась прочесть первые строки, но не поняла ни слова. То же было и со второй, и с третьей книгой.
– Что это за язык?
– Это вообще не язык. Это я и имел в виду. Повторяю: как ни старайся прочитать эти книги, всё равно не выйдет.
В кармане камуфляжных штанов Фурии петушиная книга пробормотала что-то предостерегающее, но из-за того, что её клюв был зажат между страницами, было не разобрать, что именно. Петушиная книга была неисправимой пессимисткой.
Фурия попробовала прочитать другую страницу – та же абракадабра. Большие и маленькие буквы беспорядочно плясали по строчкам, точки и запятые встречались даже в середине слова.
Бурчание петушиной книги в кармане усилилось. Проникая в мысли Фурии, она видела то же, что видела девочка, и, кажется, что-то поняла в бессмысленной буквенной мешанине.
– Книжная лихорадка, – объяснил Зибенштерн.
– Что это значит? – На всякий случай Фурия положила книги обратно на пол.
Светящийся шар погас: петушиная книга освободила клюв и высунула его из кармана. Девочку и старика окутала темнота. Только сквозь щель в корпусе «Флёр» проникал неверный свет дальних зарниц.
– Книжная лихорадка! – завизжала петушиная книга. – О господи! Немедленно прочь отсюда. Спасайся кто может!
Фурия вскочила, почувствовав, что опасность, о которой кричала книга, была серьёзной, – и наткнулась на Зибенштерна, стоявшего позади неё.
– Не бойся, – сказал он. – Книжная лихорадка уже давно не заразна. Эпидемия разразилась здесь почти сорок лет назад.
– Эпидемия?
– Да, это было что-то вроде вируса. Перед тем как последние библиоманты Академии должны были покинуть ночные убежища, было необходимо любой ценой предотвратить, чтобы в Забытых землях оставалась хоть одна неповреждённая книга. Академия хотела искоренить здесь библиомантику до основания и запустила в Забытые земли вирус книжной лихорадки, в кратчайшие сроки заразивший большинство здешних книг, в том числе сердечные книги мятежников, павших на полях сражений, и библиотеку на «Флёр», потерпевшей крушение. Книжная лихорадка перемешивает буквы и знаки книг в абракадабру, и заражённые книги становятся нечитабельными уже через несколько часов.
Вообразив эпидемию книжной лихорадки, Фурия почувствовала себя ещё хуже.
– Я никогда об этом не слышала.
Книжная лихорадка казалась ей ужасной предварительной стадией обеззначивания, и она задалась вопросом: возможно, Зибенштерн выдумал и книжную лихорадку, описав её в «Книгах творения»?
– Теперь тебя не удивляет, что Академия хранила это в абсолютной тайне? – спросил он. – Три рода хотели любой ценой не допустить огласки того, что десятки тысяч книг были намеренно уничтожены. Больше всего от эпидемии пострадали библиоманты, запустившие книжную лихорадку. Все они потеряли свои способности, а некоторые – и рассудок. Несколько человек покончили с собой, другие умерли при невыясненных обстоятельствах. Вероятно, агенты Академии позаботились о том, чтобы библиоманты не могли выдать тайну приказов, которые выполняли при отступлении войск. Книжная лихорадка бушевала здесь несколько лет и затронула все книги в ночных убежищах.
Петушиная книга тоненько запричитала:
– Ни одно несчастье меня не минует, ни одна опасность, ни одно унижение!..
– Твой текст – всё равно только обманка, – прервала её Фурия.
– Я попрошу! – огрызнулась петушиная книга. – Большая разница, носишь ли ты имя «Жизнь и похождения Авеля Скромного Аксбриджа, восьмого графа Тоскливого из Тосканы», или… – Она пробормотала невразумительную абракадабру.