Фурия прикусила нижнюю губу: ей стало ужасно стыдно, что она вломилась сюда посреди траурной церемонии, как какая-нибудь наглая туристка. Медленно, чтобы не мешать остальным, она отошла к проходу и хотела повернуться, чтобы выйти, когда старший из детей прервал чтение.
– Подожди, – попросил юноша.
Сначала Фурия не собиралась оставаться. Однако потом она всё же вернулась в хижину и, поколебавшись, опустилась на колени, чтобы детям не приходилось задирать головы, глядя на неё.
Заглавие на переплёте книги находилось кверху ногами: юноша держал её неправильно. Оказывается, он лишь делал вид, что читает. И ещё одну вещь заметила Фурия: полуголые тела всех восьми детей покрывали строчки из белых букв, а не полосы, как ей показалось сначала.
– Ты – библиомантка, – сказал юноша с книгой, в то время как мальчик помладше, вслед за которым она пришла сюда, не выпускал её из виду. Его братья и сёстры тоже таращились на неё. – Нам было предсказано, что ты придёшь.
Предсказано? Как будто она – святая или спасительница.
– Я – Фурия, – сообщила девочка.
– Я – Третий сын, – представился старший из детей. Он указал на другого мальчика: – Это – Восьмой сын.
От возбуждения петушиная книга впилась клювом в ладонь Фурии, но девочка ощутила это только как лёгкое пощипывание.
– Мать пятнадцати. – Одна из девочек показала на безжизненно лежавшую женщину.
Получалось, что семи её детей здесь не было. Только через некоторое время до Фурии дошло, что, вероятно, их нет в живых. Детская смертность в таком месте, как этот лагерь, должно быть, была чрезвычайно высока.
– Мне очень жаль, – сказала Фурия. – Мы вам помешали. Мы не… я не хотела.
– Ты библиомантка? – спросил Восьмой сын.
– Да, – подтвердила она. У неё засосало под ложечкой, а пульс просто захлёбывался.
– Ты можешь провести её туда? – спросил Третий сын.
Фурия боролась с желанием вскочить и убежать. Она медлила с ответом.
Лицо Третьего сына омрачилось.
– Ты можешь провести её туда? – ещё раз спросил он.
Чернильные поганки явно были убеждены, что у Фурии есть какая-то особая власть, и, увидев, как они притворялись, что умеют читать, она поняла, какая именно. Дети умирающей думали, что библиомантка сможет облегчить их матери переход в другой мир. Возможно, потому, что в их глазах библиоманты понимали толк в смерти и убийстве.
У Фурии по коже побежали мурашки.
– Подойди ближе, – попросила одна из девочек и подвинулась, освободив место в кругу для Фурии.
Фурия больше не размышляла о последствиях. Вместо этого она действовала инстинктивно – опустилась на свободное место в кругу, села по-турецки и положила петушиную книгу себе на колени.
В отблесках пламени она разглядела, что буквы, проступающие на телах мальчиков и девочек, не образовывали слов, а представляли собой абракадабру. Должно быть, они были срисованы из одного из заражённых книжной лихорадкой томов из библиотеки «Флёр де Мари». Вероятнее всего, из той книги, которую держал в руках Третий сын.
Он поймал взгляд, который она бросила на книгу, и быстро спрятал её за спину.
– Это наше.
– Я не хочу отбирать её у вас.
– А ты и не сможешь, – возразила одна из девочек, предположительно того же возраста, что и Фурия. – Нас много, а ты одна. Это наша книга!
Третий сын огрызнулся на сестру, она в ответ зашипела на него.
– Это книга со старого корабля? – спросила Фурия.
Дети опасливо переглянулись.
– Да ладно, не бойтесь. Я никому не расскажу.
Фурия положила ладонь на свою сердечную книгу. Клюв спрятался глубоко в обложку и не издавал ни звука.
Грудная клетка женщины поднималась и опускалась через неравные промежутки времени, периодически изо рта вырывался мучительный стон. Самая старшая из девочек склонилась к ней и смачивала ей губы влажной тканью.
– Женщина понимает меня? – обернулась Фурия к Третьему сыну. – Это она выучила вас моему языку?
Мальчик кивнул:
– И ещё Мать восемнадцати – мать Матери пятнадцати.
Фурия ощущала такой же жуткий страх, который испытывала петушиная книга. Именно сейчас ей бы не помешало немного уверенности в себе.
«Только не подведи меня!» – подумала она, раскрывая книгу где-то на середине.
Мальчик с книгой по-обезьяньи повторил её движение, словно зеркальное отражение. При этом он напряжённо смотрел на её руки, чтобы не упустить ни малейшей детали.