Первый раунд остался за мной.
Оставив за спиной Джуна, напряженно слушавшего медленную и сбивчивую речь водившей носом по ксерокопиям Суисейсеки, я продавил зеркальную поверхность и оказался в Н-поле. Работенки им там дня на полтора, если не на два. Что ж, это их проблемы. Надеюсь, им слегка скрасят ожидание литературные достоинства текста. Талантлив, собака, ничего не скажешь.
На выходе меня ждала Суок.
— Ну наконец-то, Отец! Я вся извелась!
— Ты волновалась за меня?
— Конечно, волновалась! Глупый мальчишка хотел стукнуть тебя палкой! А эта кукла чуть в тебя не попала. Но ты увернулся. Ты такой ловкий!
— Не такой, как хотелось бы, но кое-что есть. Переговоры прошли успешно.
— О чем ты договаривался с ними?
— О сотрудничестве на пути к нашей цели.
— Сотрудничестве?.. Но, Отец, они же злые, они хотят убить старшую сестру! Как можем мы с ними сотрудничать? Разве они на такое согласятся?
— А они и не знают, что помогают мне. Напротив, они думают, что это я помогаю им в ИХ цели.
— Как все это сложно… И что нам делать теперь, Отец?
— Искать Пятую Сестру. Делать вид, что помогаем им. Выполнив то, чего хотят они, я заставлю их послужить нашей цели.
— Заставишь? Значит, ты… обманул их?
Кажется, я слишком разоткровенничался. Не хватало еще сцены в духе «папа сказал неправду»…
— Ты такой умный и смелый, Отец!
Ого!
— Почему?
— Эта кукла в зеленом, она очень сильная, я чувствую это. Но ведь ты не испугался повести их по ложному пути. Так им и надо! Злые должны страдать!
Моя девочка. Но…
— Давай обсудим это позже, Суок. Сейчас надо выполнить свою часть сделки.
— А когда они выполнят свою?
— А им и не нужно знать, что они ее выполняют. Бэрри-Белл!
Хранитель вылетел из-под ворота.
— Ищи!
И ничего. Он слегка покачивался передо мной, не делая попыток стронуться с места. Я повторил приказание. Ноль внимания, фунт презрения.
Меня это, мягко говоря, удивило и не обрадовало. Никогда прежде у него не было подобных заскоков. Высокоморальный сильно, что ли? Или боится? Вслушавшись в свое сознание, я понял — ни то, ни другое. От него исходило странное чувство, что не было ни неодобрением, ни страхом — бурлящие обрывки сотен эмоциональных оттенков, перемешавшиеся кисло-сладким тошнотворным коктейлем грязно-бурого цвета. Дух словно свихнулся. Я поспешно отрезал себя от его речи.
— Отец, подожди, — в тот же момент внизу раздался голос Суок. Она парила подо мной, двигаясь по концентрической спирали. — Ты его только пугаешь. Он не может выполнить приказ, его раздирает надвое.
— О чем ты?
— Я ведь тоже слышу его голос. Он, похоже, знал прежде ту, которую ты велишь ему найти, и старается разыскать именно ее-прежнюю. Но она сильно изменилась с тех пор. Старый след потерял остроту и почти затоптан, но не стерт.
— Да, со следами у него по жизни большие проблемы. Значит, искать Шинку нам придется самим. Печа…
— Отнюдь, — я невольно вздрогнул. Не от Лапласа ли она подцепила это словечко? — Он не сломался, он просто в растерянности. Его сбивают с толку два разных образа, принадлежащих объекту. Нужно выделить один из них и придать ему доминантность, чтобы он наконец понял, чего ты от него хочешь.
Выделить и задать приоритет. М-да. Напоминает отладку программы. Может, магия — это и есть математика? Какие же уравнения решает янтарь? И какие решал почти забытый мной черный лед? Тьфу ты. Проще не лезть в такие дебри. И в небе, и в земле… Да, братишка Антракс. И в небе, и в земле.
— Так какой образ ты хочешь расцветить, Отец?
Какой образ? Ха. По-моему, выбора тут в принципе не существовало. Хотя я по-прежнему ощущал на макушке кожаный шлем летчика, с логикой у меня пока было в порядке. Глупо цепляться за отпечаток, что смазался и может вообще никогда не вернуться. Всегда нужно идти по свежему следу.
— Последний.
На ее лицо легла тень.
— Отец, я прошу тебя, не делай этого.
— Ты имеешь что-то против?
— Да. Это слишком опасно. Позволь мне.
— Я могу справиться сам.
— Да, можешь… — вдруг ее глаза заискрились слезами. — Да, можешь! Но я не хочу, не могу подвергать тебя этому снова! Мне ведь тоже больно видеть, как ты мучаешься! Отец, я не дам… не позволю тебе вновь в это влезть и страдать! Почему ты все время берешь на себя все тяготы? Я сильная, я могу тебе помочь, а ты мне не позволяешь! Дай мне хоть раз что-то сделать для тебя!
Ох уж эти дети. Мне тоже не хотелось впутывать ее в это дерьмо, но, взглянув ей в глаза, я промолчал. В нынешнем состоянии она явно была близка к тому, чтобы связать меня лентой, упаковать в рюкзак и в дальнейшем проделывать всю грязную работу самой. Чтобы я пальчики не занозил и не испачкал. Елки-моталки. Терпеть не могу, когда со мной нянчатся.
Хотя, с другой стороны, для нее это станет неплохой практикой. У ней впереди еще много трудной и пакостной работы. Будет лучше, если она примется за нее чуть более подготовленной.
— Хорошо. Делай свое дело.
Я отвернулся. Немного оскорбленности в лучших чувствах не повредит.
— Ну не надо обижаться, Отец, я ведь права!
— Права так права. Приступай. Времени мало.
Она жалобно посмотрела на меня, но на попятный не пошла. Твердость характера. Just as planned.
— Иди сюда, светлячок, — она протянула руку, и Бэрри-Белл послушно устроился у нее на пальце. Ее глаза плавно закрылись.
Какую-то секунду ничего не происходило, а затем она побледнела и схватилась свободной рукой за висок. Бэрри-Белл начал переливаться всеми цветами спектра. Ее губы разжались, она резко и часто задышала. Из-под стиснутых век потекли два тоненьких ручейка.
Суок!
Тонкий и сдавленный вскрик вырвался из узкой груди и расколол пространство на тысячи вращающихся острых кристаллов.
Суок!
Не раздумывая, что и как делаю, я очутился рядом с ней. Моя рука опустилась ей на макушку. И я умер.
Боль, страх, отчаяние, безнадежность! Черные разводы космоса, пронизанные редкими грязно-серыми потеками. Рассыпающаяся память. Идущие трещинами пальцы. Водопад ледяных невидимых слез. Кха-а-а-а!.. Отец… Я поворачивался и уходил, скользнув по ней безразличным взглядом. Я ли? Нет. Я стоял у подножия черного утеса, на вершине которого билась в судорогах фигурка, вырезанная из ночи белым безжалостным сиянием, не рассеивающим тьмы. И в бесцветном небе я видел себя — гораздо лучшего, чем я есть, красивого, сильного и доброго. И этот я — уходил. Сотрясяющаяся на коленях фигурка простирала ко мне дрожащие руки. Ко мне? Нет. К нему.
Я НЕ НУЖНА ОТЦУ не нужна НЕТ не нужна забыта поломана недостойна НЕ СМОГУ СТАТЬ АЛИСОЙ ОТЕЦ ОТЕЦ ОТЕЦ ОТЕЦ ОТЕЦ ОТЕЦ ОООООАААААА не нужна зачем ЗАЧЕМ зачем БЕСПОЛЕЗНА хлам ХЛАМ я не хлам Я НЕ ХЛАМ нет отец подожди я не хлам Я ХЛАМ бежать бежать прочь прочь бежать ВСЛЕД вслед ноги в кровь взгляд ВЗГЛЯД презрение отвращение ЗАЧЕЕЕЕМ почему чем за что нетнетнетнетнетнетнет прости ПРОСТИ МЕНЯ я буду хорошей девочкой я буду хорошей девочкой Я НЕ БУДУ ХОРОШЕЙ ДЕВОЧКОЙ алиса никогда АЛИСА не смотри не смотри посмотри ПОСМОТРИ ОТЕЦ не надо не надо не надо БЕЖАТЬ БЕЖАТЬ ООООООО чем прогневала УЙДИТЕ ВСЕ уйдите уйдите уйду уйду навсегда не добегу ослабею упаду умру умереть УМЕРЕТЬ СМЕРТЬ спасите СМЕРТЬ СПАСИ МЕНЯ НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!
И я рванулся к ней вверх по обрыву, обдирая колени и руки.
Я чувствовал ее слезы, ее неумолчный крик, растворяющее Вселенную в своих ядовитых волнах безграничное, черное горе. Хватался, подтягиваясь, за сухие колючие кусты, шиповник и терновник рвали мои ладони. Ломал ногти и зубы, проскребая ступени в камне. Там, наверху, металось и клубилось облако черных нитей, скрывшее неподвижно лежащий силуэт. Волосы?
Не смей.