Вместо ответа я метнул струю янтаря — благо они наконец-то разделились. Черно-оранжевый поток ударил прямо в выставленный вперед смычок, меня вдавило в стену. Я выбрасывал вещество, не переставая, одновременно посылая энергию Суок черех кольцо. Дьявол забодай! Я видел изумление на лице нашей врагини. Сжимая в подрагивающей от усилия руке смычок, она резала волосом янтарь, рассекая его перед собой на два расходящихся веером луча. Мелкая стерва.
— Ну же, дочь!
— Хорошо!
Суок ударила снизу, сбив Вторую с линии моей атаки и впечатав в потолок. Я сразу прервал поток и сосредоточился на кольце. По комнате снова закружились два смерча, черный и желтый. Бэрри-Белл, несмотря на мои вопли, все еще офонарело кружился под потолком: видно, никак не мог очухаться. Ладно, попробуем без него…
И тут Канария, сделав обратное сальто, провела смычком по струнам.
Я умер и родился вновь.
Такими словами можно очень приблизительно описать — нет, не мои чувства, но впечатление, разразившееся в скрутившемся тугими спиралями пространстве. Попробуйте органично слить воедино три несочетаемые в принципе мелодии, — Moondance, «Зиму» Вивальди и Battle of Rose, — добавьте нечто, не существовавшее прежде, вплетите во все это настроение Желязны и Мураками… Нет, вам это все равно не удастся. Лучше даже и не пробуйте.
На все эти размышления мне хватило миллисекунды, прежде чем сумасшедшей силы взрывная волна, вплюснувшая мою жалобно хрустнувшую спину в обои, швырнула Суок на меня. Я едва успел поймать ее и напутственно подтолкнуть в плечо. Окруженная сферами и вихрями сгустившейся музыки, Канария, закрыв глаза, водила смычком, и ветер, бивший из сфер мне в лицо, все крепчал.
Суок, заслонившая меня, вскинула косу и завертела ее перед собой, как пропеллер, гоня воздух назад. Ее тело слабо переливалось в бело-голубом неярком сиянии, исходившем от кольца. Она сама стала ветром, а я был центром урагана, шаманом, неподвижно воздевшим руки в оке бури, пока облака в вышине все быстрее и быстрее скручиваются в исполинский водоворот гибели.
Длинные темные волосы взвились над плечами — адский визг наполнил гостиную, спасительно испоганив музыку. Два облака черного дыма заклубились по обеим сторонам от Суок. Нематериальные, они не имели той формы, в которых я видел их уже два раза — лишь изредка из клубов мрака проступали шип, лапа или пасть. Давно пора.
Напирающий звук утих. Канария изумленно приоткрыла рот.
— Что за злую магию вы оба себе подчинили?
Суок молча указала пальцем на нее, и духи ужаса с воплем назгула пошли в рукопашный — хотя было ли то, чем они пытались ее схватить, руками? Не то лапы, не то клешни… не то вообще тентакли какие-то. Да что за бред лезет в голову, в самом деле… С трудом увертываясь от косы и щупальцев, Канария изо всех сил оберегала струны, фехтуя смычком. Оставалось только ждать, когда она сделает промашку. И она ее сделала. Один из черных языков обвил ее ногу и рванул на себя. Вторая мгновенно оказалась опутана туманными щупальцами с головы до ног. Рывок — и скрипка полетела на пол.
— Ми-тя-а-а-ан!.. — взвился над полем боя ее отчаянный крик.
Суок уже выпрямилась и занесла косу, когда дверь со стуком распахнулась. Канария вздрогнула и рванулась мощным движением. Туманные лапы задрожали и разлетелись на сотни черных ошметков. Дерьма всем полный скафандр. Я едва не влупил ладонью себе по лбу.
Ну почему в такие минуты из машины всегда вылезает бог?
— Ньяни-и-и-и?! — завизжала Ми-тян, бросаясь на меня с кулаками. Бить девушек нехорошо, но выхода не оставалось. Увернувшись от неловкой плюхи слева, я пригнулся и с размаху врубил ей кольцом под дых, вбросив в него в момент удара почти половину своей энергии. Сложившись пополам и хватая воздух ртом, модельерша отшатнулась. Я мгновенно выкрутил ей руку и приставил к горлу выкидной нож. Пригодился-таки, зараза.
— Канария! — рявкнул я, впиваясь взглядом в мгновенно покрывшееся матовой бледностью лицо Второй.
— Отпусти ее, негодяй!
— Бесплатно не отпущу. Отдай мне свою Розу. Ее получит Суигинто.
— Что?!
— То, — огрызнулся я. Хватит криптомании, блин горелый. — Насколько дорога тебе эта девка? Меняю ее только на Розу. Не торгуюсь. Что выберешь?
Коричнево-зеленая молния прорезала воздух. Канария направила скрипку на меня.
— Я могу убить тебя одним ударом. И не повредить при этом Ми-тян, наверно. Отпусти ее и уходи.
— «Наверно»… — передразнил я. — То-то и оно, что наверно, дура. Думай головой. Даже если ты снесешь мне башку, моя рука все равно дрогнет. Слышала когда-нибудь о кровеносных сосудах?
— Я убью тебя, наверно!
— Нет, это Я убью ТЕБЯ. Или умрет твой медиум.
— Ты действительно думаешь, что мастер дороже Розы?
— Какая страшная черствость для Второй Дочери! — уже откровенно глумился я, чуть вдавливая лезвие в шею дрожащей Ми-тян. — Как считаешь, нужны Отцу такие эгоистки? Роза ведь может и вернуться, ты не думала об этом? В силу невероятного стечения обстоятельств, конечно, но все же может. Люди же умирают навсегда. Может, ты слышала об этом?
Она молчала, потупившись.
— Выбирай. Даю тебе три минуты. По истечении она умрет, а следом умрешь и ты — без медиума у тебя никаких шансов. Засекай время, Суок.
— Хорошо, Отец.
Секунды потекли, затем побежали. Канария до треска стискивала гриф скрипки. Я сверлил ее взглядом, чувствуя, как по моим пальцам ползут крошечные алые капельки.
— Ты — дьявол, наверно, — не спросила, утвердила она.
— Тик-так, детка. Тик-так.
— Хорошо… Я согласна.
— Вот и славно. Передай Розу Суок. Живо! — я надавил еще. Ми-тян всхлипнула.
Левая рука Канарии выпустила смычок, медленно поднялась и нырнула за пазуху.
И я наконец увидел Розу Мистику. Настоящую Розу.
Она была алой, и синей, и зеленой, мерцая всеми цветами спектра, переливаясь, словно павлинье перо или новорожденная звезда. Осколок драгоценного камня и сама в то же время великая драгоценность, ущербная и совершенная, стремящаяся сомкнуться с другими Розами поверхностью великолепного излома. Вращаясь над ладонью Второй Сестры, она заливала комнату мягким светом, испуская во все стороны радужные лучи.
Суок опустила косу и требовательно протянула руку. Рука обреченной двинулась вперед…
…когда один из тонких, игольно-острых лучей, лившихся от Розы, коснулся затихших струн. Легонько скользнул, чуть задел, вызвав лишь слабое, едва заметное колебание…
Я успел ощутить опасность и инстинктивно прикрылся Ми-тян, как щитом. Тонкая волна воздуха на грани инфразвука вошла в ее тело.
На лице Канарии заиграла торжествующая улыбка. С тихим хлопком Роза Мистика вонзилась сквозь желтую ткань обратно в грудь.
Модельерша застыла — и в следующий миг я понял, что значит пытаться удержать смазанный жиром смерч. Дико крутнувшись, едва не располосовав себе горло от уха до уха, Ми-тян рванулась вниз, чуть не своротив мне харю на сторону головой. Под колени двинула стальная балка, я грохнулся на спину. В мгновение ока размазанное черно-зеленое пятно исчезло за дверью гостиной.
— Ну, вот и все, — смычок вновь был у Канарии в руке. — Теперь поиграем в другие игры.
Суок молча бросилась на нее — маленький соколенок, яростный и прекрасный, окруженный сонмом кошмаров, с черно-золотой молнией в руках.
Удар!
Боль, пронзившая мозг, была невероятной. Я заорал в голос, прижимая ладони к ушам. Сквозь ало-зеленый кислый туман я успел увидеть, как слуги Суок рвутся на части, пытаясь заслонить ее от волны звука, как из ее удлинившихся волос вылетают все новые и новые струи темноты, сплетающиеся в дымную стену, и как стена эта дробится на крохотные черные осколки, оставляя беззащитным маленькое тело.
Удар в грудь. Осознание. Беззвучный удар грома. Красные клочья в глазах.
Суок лежала у моих ног, опутанная золотой лентой — обессиленная, измученная, тянущая ко мне дрожащую руку.
Не помню, как я вскочил на ноги, как посылал из кулаков струи янтаря в увертывающуюся с гневными воплями дьяволицу в желтом. Все это произошло слишком быстро, чтобы описывать. Под конец я попал ей в лоб. Результат не интересовал меня. Подхватив беззвучно плачущую Суок на руки, я с размаху вынес дверь плечом, промчался мимо остолбеневшей Ми-тян к компьютеру и бросился в черный дисплей.