Его взгляд невольно поднялся выше — и с размаху рухнул на пол. Издав какое-то невнятное шипение, молодой человек до крови прикусил большой палец, как в раннем детстве. Чтобы не закричать.
Нет, не так. Чтобы не заплакать.
Не то! Не та!!!
Его затошнило.
Это случалось и раньше, когда погруженный в работу мозг забывал контролировать тело. Он уже привык сдерживать позывы и даже смутно радовался накатывавшей дурноте — признаку того, что мысль идет, а стало быть, и все идет точно по плану. Но на этот раз сдержаться было выше его сил. С трудом приподнявшись с постели, юноша на подкашивающихся ногах поплелся в уборную.
Реакция на недавний всплеск адреналина превратила мышцы в желе, а кости — в ватные палочки. Джун едва не рухнул головой в унитаз, с трудом удержавшись на коленях. Вонь из дыры тут же окончательно скрутила кишки морским узлом и рванула через рот наружу. Он едва успел зажать нос…
Наконец он отважился разлепить слезящиеся глаза. По мокрому от пота загривку скользнул холодок — в бултыхавшейся перед лицом отвратной каше из ужина, обеда и завтрака плясал какой-то черно-красный комок мерзкого вида. Что это такое, Джун не знал, но ассоциации возникали паршивые.
Все, обреченно понял он. Надселся.
Желудком он не страдал никогда, разве что в период затворничества, да и то скорее психосоматически. Но мудрено ли посадить себе брюхо, сидя несколько месяцев на крепком чае и растворимом рамене? Да еще и вкалывая при этом чуть ли не двадцать часов в сутки?
Он захлопал ладонью по бачку — нащупал кнопку с третьей попытки, — вяло брызнул освежителем и выполз в комнату. Кое-как вскарабкавшись обратно на тахту, юноша смотрел на плавающие среди разноцветных пятен подвешенные к карнизу детали.
Не то, не то… Все было неправильно. Все надо было начинать заново. И не было смысла что-то обрабатывать, обтачивать и править — уже сейчас было ясно, что выточенные им детали не сложатся в тело Киракишо. Не подходят. И вовсе не потому, что получившееся тело будет не того размера или формы. Просто — вот так вот. Не годятся. Он понял это совершенно точно. Это было совсем другое тело. Для совсем другой куклы.
И кукла эта не была не то что Киракишо — ни одной из Rozen Maiden. Какая-то другая, совсем иная кукла.
В какой момент он сбился? Соскользнул ли резец, оказалось ли неточным воспоминание? Поди пойми теперь. Это же цепная реакция. Каждое действие полностью определяет все последующие. И что теперь?
Все сначала… А живот так и крутит…
В дверь позвонили. Наверно, соседи пришли требовать сатисфакции. Пускай. Позвонят и уберутся. А он встанет, наведет порядок и начнет все заново. Вот только полежит сперва немного. Отдохнет… Ох…
Звонок повторился. Затем еще раз. Ну чего вам надо, дятлы тупорылые, проваливайте, я уже смирный, шуметь больше не буду, дайте подохнуть… то бишь передохнуть спокойно. Что за упертая скотина такая? Кимура сверху, что ли? Или сам лендлорд недовольствие выражать изволит? Пошел ты, боров старый. Не ме-шай-те…
Больше в дверь и впрямь не трезвонили. Вместо этого в расхлябанном замке заскрежетал ключ. Значит, не соседи. Либо лендлорд, либо… Ну правильно, у кого еще есть ключи от его квартиры?
Интересно, кто… А, чего врать самому себе. Ни черта ему это сейчас не интересно. Интересно ему полежать. Порелаксировать. Минут так пятьсот-шестьсот… однако долго живот не отпускает…
Как мерзко…
За бумажной перегородкой скрипнула дверь. На шоджи легла тонкая тень. Да уж, лендлорду до такой фигурки худеть и худеть. И чего ее ночью принесло?.. Впрочем, ясно чего.
— Сакурада-сан, ты опять полуночничаешь? Так ведь и заболеть недолго! — перегородка отодвинулась. — Все си… Сакурада-сан?!
— Привет, Сайто-сан, — Джун приподнял голову. Порскнув к кровати, девушка положила ладонь ему на лоб.
— Что случилось, Джун-кун? Что с тобой? Почему такой разгром? У тебя что, были грабители? Ты ранен?
— Нет, это я сам, — с трудом выдавил он кривую улыбку. — Живот вот… прихватило. Не волнуйся.
— Живот?! Ну я так и знала! Лежи смирно, я вызову скорую.
— Да не надо, — попытался отказаться он, но Сайто-тян, отойдя в сторону, уже вполголоса говорила по сотовому.
А может, так оно и должно быть, словно шептал кто-то в ухо молодому человеку, пока его укладывали на носилки и несли вниз по лестнице. Какое-то тягучее, равнодушное спокойствие наплывало со всех сторон. Вспомни, с чего вся эта свистопляска начиналась. Ты ведь именно этого и хотел. Свою куклу. Полностью и целиком свою. Не какого-то там Розена — свою, сделанную собственными руками, созданную с нуля. Так почему бы и нет, в самом деле? Работы-то осталось всего ничего. К чему все это?
Уже десять минут спустя ему будет мучительно стыдно за тот момент позорной нерешительности, который, как ни оправдывайся, как ни выгораживай самого себя перед самим же собой — все-таки был.
Нет.
Нет уж, возразил он уже куда увереннее. Что делаешь — делай. Может, когда-нибудь я и займусь этими деталями снова. Но сейчас это будет таким предательством, что лучше бы и вовсе на свет не появляться. Это будет неправильно. Несправедливо.
А значит — все заново. И чем скорее, тем лучше.
— Отпустите меня, — пробормотал он санитару, приподнимаясь с носилок. — Я в порядке…
Но тот лишь покачал головой и мягко, но непререкаемо вдавил его обратно. Должно быть, получил от Сайто-тян на этот счет соответствующие указания.
* * *
— Бэрри?..
Что?
— Где мы сейчас?
На главном этаже. Не шуми. Хотя это не имеет смысла.
— Почему? — Суок все же понизила голос.
Мы уже в замке. Киракишо знает обо всем, что творится в его стенах.
— Как?!. — пальцы сами зашарили по платью в поисках ленты. Увы…
Работа Розарио. Он вообще странный.
— Тогда почему она еще не здесь?
Не знаю. Может, наблюдает, а может, занята. Первое вероятнее и хуже, второе — нам на пользу. Давай, тут осталось совсем немного.
Сказать, что тишина хрустального дворца угнетала Суок, значит сильно приуменьшить ее качества. Она не угнетала — она обрушивалась, плющила и душила, как наемный убийца с мягкой подушкой в руках. Прозрачный мрак ледяных коридоров казался вечным и таинственным, словно покои дворца Снежной Королевы, мертвящего душу молчанием. Будь ее воля — она никогда сюда не явилась бы. И не собиралась повторять этот визит в будущем.
Вдруг левая рука ощутила легкий жар. Совсем слабый, какой бывает, когда немного поднесешь руку к недавно выключенной конфорке. Это же… но Суок, прежде чем взглянуть на свой безымянный палец, все же честно попыталась не поверить ощущению. Чтобы не так больно было разочаровываться.
Но все было правильно. Кольцо слабо светилось. В темноте от него исходили неяркие бело-голубоватые лучи. По телу стало распространяться знакомое тепло. Тоже пока очень слабое, но все-таки…
Отец! Это Отец!!! Совсем рядом!
Но…
…но почему приток энергии такой слабый?..
Ну чего, чего ты стоишь?! Ждешь, когда придет хозяйка?
— Да подожди ты! — огрызнулась она. — Отец! Отец и вправду здесь!
Я тебе об этом давным-давно сказал. Не доверяешь, что ли?
— Доверяй, но проверяй, — буркнула она поговорку, которую всегда говорил Отец, когда она пыталась подмести пол или вымыть посуду. — Идем!
Совсем как под земляными сводами убежища в Паде, шаги глухо и гулко отдавались в стенах и разносились кругом. Суок старалась ступать как можно тише, но замок, похоже, имел собственное извращенное представление о законах акустики. Бэрри-Белл кружился впереди, что-то бурча. Мутно-белые сталагмиты и сплетенные из игл колонны, выползавшие из темноты, были расставлены по каким-то странным переплетающимся зигзагам — в них прослеживалась система, но система дикая, нелогичная. Будто зодчему этого места хотелось все время от кого-то прятаться, заслоняться, оставаться в тени…
Что Отец мог забыть в таком месте?
А кто его спросит? Наверно, забрел случайно. А может, заманила.
— А? — Суок удивленно взглянула на духа. До нее не сразу дошло, что последнюю мысль она произнесла вслух.