— А вот так, — он положил ладонь мне на голову. Макушка ощутила тепло и шерсть на ладони — короткую, но мягкую, как волосы младенца. Я выжидающе посмотрел на него.
— Ты не на меня зырь, а на себя, — назидательно сказал он, но, видя, что я не врубаюсь, повернул мою голову обратно к стеклу.
Я не поверил своим глазам — с пыльной поверхности на меня ошарашенно пялилось мое прежнее лицо. Слегка исхудалое и замызганное, со свежим шрамом на щеке, но определенно мое. Моя зеленая куртка тоже была на месте — наличие штанов ввиду высоты окна проверить не представлялось возможным. Я быстро опустил глаза — черная чешуя и копыта не делись никуда. И одежды по-прежнему не было. Но в стекле я ее видел.
Саша оказался моложавым парнем с редкой и короткой бородкой — из тех, что до старости кажутся юнцами, а потом как-то скачкообразно и пугающе быстро превращаются в дряхлых дедов. На нем была черная вязаная шапочка и белый, с узорами, свитер, тоже вязаный. Он подмигнул мне и убрал руку с моей головы. Через пару секунд перед глазами на миг помутнело, и я снова увидел рога и костяную маску.
— Теперь понял?
— Ну… вроде как.
— Вот и молодец. Ничего, знание я тебе передал. Со временем сам так научишься.
— А почему сейчас не выходит? — я напряг зрение, но маска никуда не исчезла.
— Я тебе знание передал, а не умение, — строго сказал Саша. — Тренировка, тренировка и еще раз тренировка. И учти, что в самом начале на самих людях так не получается. Нужна отражающая поверхность. Стекло, а лучше — зеркало. Зеркала — они вообще…
— Да, это я знаю.
Мы помолчали.
— Слушай, а ты кто такой?
— А ты кто такой? — фыркнул он.
— Не знаю, — честно ответил я.
— Что, серьезно не знаешь? — поднял брови он. — Дела… Ну, добро пожаловать. Я тоже не знаю.
Он захихикал.
— Я серьезно, — мрачно буркнул я.
— И я серьезно. Фишка в том, что этого на самом деле никто не ЗНАЕТ. Знание — оно вообще не всесильно. Оно ведь не вера. Ты Вольфрама фон Эшенбаха не читал?
— Философ, что ли?
— Нет, поэт. «Парцифаля» написал. Есть у него там такие строчки, дословно не помню, но что-то вроде: «Допустим, вы щипать мастак. А все ж не выщипать никак вам волоска с моей ладони, поколь от века и дононе, как знаю я наверняка, там не растет ни волоска». Смекаешь? Если человек знает, что волоска нет — хрена лысого он там выщиплет. Даже ради спасения жизни.
— А…
— Ты дослушай сперва. Там вся соль в последних строках: «Есть волосок, нет волоска — была бы вера высока!» Когда человек верит — то, во что он верит, он делает. И ему плевать с высокого места, растут ли у Вольфрама на ладони волосы. И волосок оказывается у него в пальцах. Вкуриваешь?
О да, я вкуривал. О могуществе веры я был осведомлен не меньше него. А то и побольше. С пруфами, так сказать.
— Пройдемся? — он указал рукой на улицу.
— Почему бы и нет?
— Ну, то есть ясен пень, что хотя никому не известно, что и как именно с нами произошло, надо же это как-то называть, — продолжал Саша, пока мы шли вдоль дворов вниз по улице. — Вот и называют — кто как хочет. Хотя обычно эту точку называют Пониманием. Считается, что в момент преображения ты Понял. Вот и изменился — в соответствии с понятым.
— А что понял-то?
— Да откуда я знаю, что ты понял? — удивился он. — Ты же понял, а не я. Хотя некоторые говорят, что все одно и тоже понимают, только по-разному. Главное-то — результат. А результат у нас перед глазами. Ты вот что можешь?
— Я? Ну… кое-что могу. Руку отращивал, шкуру менял… А ты?
— Гляди, — он кивнул куда-то в сторону. Там ничего не было, кроме детских качелей. Повернувшись за разъяснениями, я не увидел Сашу. Вообще никого не увидел. Только дорогу и белую стену.
— Ты где?
— Здесь, — раздался голос откуда-то сверху, и Саша, ловко спрыгнув с балкона третьего этажа, приземлился рядом со мной. — Видал?
— Круто. Это ты так быстро двигаешься?
— Да нет же, — он сердито хлопнул в ладоши. — Так все могут, даже те, кто еще не Понял. Только не все об этом знают. Я тебе сказал — ты посмотрел. Даже не поинтересовавшись, что там такое. Ясно?
— Но это же элементарное доверие…
— Пофиг. Даже если бы ты мне ни на грош не доверял, все равно посмотрел бы. Проверено. Алхимия команды.
— Круто, — только и смог повторить я. — А чего туда влез?
— Бытовые понты, — хмыкнул Саша. — Ну что, поползли?
Мы зашагали дальше.
— Слушай, я что-то не вкурил… Нас таких много?
— Шутишь, что ли? — снова прыснул он. — Да нас тут больше, чем невидимых слонов у Пелевина! Шутка, конечно. Но сотни две в городе будет. Я, собственно, не проверял.
— Почему?
— А оно мне надо? — философски пожал плечами он. — Раз в месяц кого-нибудь вижу. Здороваемся, болтаем, дальше идем. Или в кафе заходим. Или на хату бухать. Как обычно. Что мы, не люди, что ли?
— А… кто мы?
Тут меня второй раз за день схватили за плечи и развернули. Саша смотрел мне в глаза пристально и очень серьезно.
— А вот тут ты, кажется, до сих пор не догнал, — отрезал он. — Ты себе этой дурной мистикой голову не забивай. А то одна хрень и сегрегация получается. Заруби себе на носу раз и навсегда: мы — люди. Не вампиры, не демоны, не новое звено эволюции человека. Мы самые обычные люди. Просто Поняли. А всякую там дурь даже думать не моги.
Я даже немного испугался.
— А что тогда будет?
— Да ничего не будет. Просто дураком станешь, дураком и помрешь. С этой дорожки съехать очень трудно. Горького читал? Человек — это звучит гордо. Компрэнэ?
— Угу.
— Ну и ладушки. Едем дальше.
Дальше мы не поехали, а пошли. Но суть была одна.
— Ну вот, как-то так оно и вытанцовывается. Кстати о птичках: тебе рога спать не мешают?
— Да нет как-то. Я же сплю.
— Ясненько. А то мне на тебя аж смотреть неудобно. Ты только не прими на свой счет, каждый ведь свое и по-своему Понимает. Сколько людей, столько и обличий.
— А какие еще бывают?
— Да всякие. Я одну девушку знаю — та ангелом обернулась. Натуральный ангел, с крыльями, ростом под два метра, только волосы до земли и зеленые. Красивая. Другой мужик в растение такое превратился, вроде агавы с цветами колючими. Как он ходить ухитряется — я вообще не вкуриваю. Зато умный, как три профессора. А третий вообще черт-те что и пряжки по бокам. То ли вихрь, то ли медуза, то ли черная дыра. Козел редкостный. Не любят его у нас. Ты с ним и не общайся лучше.
— Саша… А ты сам что понял? И как?
— А вот этот вопрос в приличном обществе задавать не принято, — ответил он неожиданно сухо. Но тут же подмигнул: — Хотя мне-то по барабану. Но многие стесняются. Такое только близким друзьям говорить можно, и то по большой пьяни. Или, наоборот, по трезвяку, чтобы все понимали, когда языком молоть стоит, а когда — нет. Со мной все довольно забавно было.
— Это как?
— Я водки хапнул.
Теперь хихикнул я. Он посмотрел на меня, как похмельный бог на червяка:
— Ты чего ржешь-то?
— Да ничего. Забавно просто.
— Забавно тебе… Я не в запое дзен обрел, как дураки шутят. Спиртные напитки, чтоб ты знал, раньше в ритуальных целях использовались. Вот и я их пил ритуально. Наркоша с косячка глюки ловит, а шаман — дух высвобождает. Разницу понял?
— Понял.
Я задумался.
И вдруг рассказал ему все. Вообще все. С той самой первой ночи, когда попал в альтернативную вероятность. Мне потребовалось не меньше часа времени, хотя я старался излагать все максимально сжато. Саша молча курил, опершись на стену и глядя на меня.
— М-да, — резюмировал он, когда я закончил. — Ситуевина, брат. И как, надумал?
— Ни черта. А время истекает.
— Время? — он поглядел на меня с неожиданным интересом, как на экзотическое растение. — Ну-ну… Время, значит. Хе-хе. Ладно.
— Ты о чем?
— Да неважно. Тут главное что: ты мне это зачем рассказал? Мое мнение узнать?
Я подумал.
— Да.