И я встал у них на пути.
В моей руке появился меч — длинный бронзовый клинок из тех, что хранились в моем убежище. Я сделал шаг, другой, и легко побежал им навстречу, наклонившись вперед и отведя руки назад. Когда нас разделяло только гигантское поприще в миллионы мегаметров, которое я мог переплюнуть с ходу, я оттолкнулся и вынес клинок вперед по дуге, ощутив влажное сопротивление нечестивой плоти. Пробив насквозь атакующую толпу, я приземлился на колено и повернулся к ним лицом.
Я мгновенно оказался в кольце алых глаз, горящих безумным голодом. A samurai is fine too, yeah?
Get over here!
Самый нетерпеливый ублюдок, прянувший вперед, распуская когти, пролетел мимо меня справа и слева, в виде двух дымящихся половинок. Я увернулся от атаки слева и снес с плеч уродливую башку, бывшую кошмарным гибридом пасти крокодила и хари моего первого начальника. Я не рыцарь. Я злой колдун. Я сражаюсь не за себя и потому побеждаю. И я сражаюсь за себя — и побеждаю поэтому. Что вы передо мной, серый туман прошлого? Сгиньте и не тревожьте живых.
Я помогу вам.
Я рубил и колол без устали, метаясь в клубах черного дыма, и местами мне казалось, что по скорости ударов я приближаюсь к моему ангелу. Челюсти, посрамившие бы знаменитую акулу, когти-сабли, жала и клювы безвредно рассекали пустоту и мое тело, не в силах причинить мне вреда. Я не боялся их, и мое бесстрашие передавалось защищаемой мной душе, заставляя их отодвигаться все дальше и дальше.
И я убил их — убил всех до единого. Отвратительные тела, валявшиеся кругом, с шипением испарялись, уносясь в небо, которое не было небом. Меч в моей ладони зашипел, осыпаясь в бездну ручейком металлической пыли. Да не прольется здесь больше ни капли крови. Никогда.
Одним шагом я преодолел разделявший нас космос и положил руки ей на плечи.
Проснись. Злые чудища ушли. Я с тобой, теперь и навсегда. Сказка продолжается. Проснись.
Проснись. На небе ясное солнце, ночь ушла на покой. Мой голос остался, как ветер. Слушай песню ветра. Вдыхай его прикосновения на скале, окруженной морем, после того, как буря стихла. Проснись.
Проснись. Взгляни на карты континентов. Узри, как вращаются небосводы над головой летней ночью. Играй звездами, как хрустальными шарами, на полотне северного сияния. Я дарю тебе этот мир. Проснись.
Проснись.
Проснись.
Два сияющих озера мягкого зеленого пламени озарили наш мир, вопрошающе глядя мне в глаза. Я наклонился и поцеловал ее в лоб.
И вернулся в свое прежнее духовное тело.
Моя правая рука лежала теперь на мягком атласе платья. Кристалл исчез. Но ладонь по-прежнему грели невидимые лучи, шедшие от груди.
— Кокуосэки, — позвал я шепотом. — Проснись, Кокуосэки.
И бывшие прежде фарфоровыми веки затрепетали, медленно приподнимаясь над двумя зелеными озерами.
— Отец…
— Вставай, дочь, — тихо произнес я, выпрямляясь. — Нас ждут дела.
Коракс
Тени казались гуще, когда мы уходили из опустошенного колокола, оставляя за собой груды чистой бумаги и перьев.
Из пола уже пробивались ростки новых колонн, и я знал, что когда-нибудь Nidum Arcana Libri снова наполнится гнездами и быть может, в них поселится кто-то более достойный такого дома. В моей переполненной голове роились тексты, устраиваясь поудобней, щекоча кожу острыми кончиками букв изнутри, напевая себя в уши, смешиваясь и выкусывая друг из друга противоречащие части. Нужно было найти место для отдыха, пусть даже короткого.
Шахта снова встретила нас гулкой пустотой, но меня насторожила значительно усилившаяся сырость. Снизу поднимался густой влажный туман, заползая под одежду, собираясь каплями на камне и металле, обволакивая тихой глубокой подушкой. Мы вымокли до нитки, поднимаясь вверх по казавшимся бесконечными стальным ступеням лестницы, спиралью кружившей по серым бетонным стенам.
Двери на каждом из уровней были либо заперты, либо изуродованы настолько, что открыть их нам не удалось бы. Особо неприятно было видеть, что за некоторыми была вода — значит, кое-где пройти нам не удастся. Вверх, вверх, вверх.
С подкашивающимися от усталости ногами и дрожа от холода, мы наконец нашли себе пристанище. За одной из дверей нас ждал короткий тоннель, выводивший в уютную комнатку, заставленную пыльными ящиками. Несмотря на паутину и грязь, мы решили остаться здесь, потому что тяжелая дверь не пропускала внутрь леденящий туман, а вдоль одной из стен шли теплые трубы. Я даже улыбнулся, подумав, что теперь и на мою долю выпал ночлег на теплотрассе — только при совсем других обстоятельствах, нежели у тысяч других людей.
Несколько минут мы просто прижимались к горячему металлу, наслаждаясь теплом. Соусейсеки так и не выпустила спящую птицу, и теперь его перышки высохли и распушились, а лицо порозовело. Кассий тихо сопел, вздрагивая, когда ему снилось что-то неприятное. Краем сознания я понимал, как гротескно выглядит это со стороны — человек, спустившийся в свой сон в поисках лекарства для тела, смотрит, как на руках куклы спит его собственная мысль, которой еще и что-то снится. Но так было, и мне не хотелось что-то менять.
В ящиках оказалось битое стекло — мы вскрыли парочку из любопытства. Раньше там определенно было что-то ценное, но теперь осталась только тяжелая блестящая пыль, острая даже на взгляд.
Смахнув толстый слой пыли, мы сели поближе к теплу и здесь, наконец, смогли спокойно поговорить.
— Нам везет, мастер, — заговорила Соу, — Мы очень быстро нашли часть твоей памяти и теперь время работает на нас.
— Только часть? Это не все? — удивился я.
— Ты недооцениваешь свой разум. Таких хранилищ здесь должны быть тысячи.
— Но я еще раз повторю — нам очень повезло, невероятно.
— Объясни же, я сейчас плохо соображаю, — хаос в голове только-только начал утихать.
— Эти книги оказались именно тем, что мы искали. Ты ведь знаешь их наизусть теперь, так почему спрашиваешь?
— Они… в некотором беспорядке. Нужно время, чтобы осознать их в полном объеме и начать анализировать.
— Время у нас есть. Помимо знаний о том, что делать, нужно будет узнать, как.
— То есть мы продолжим шататься по этому лабиринту?
— Скорее всего да. Нужно будет найти воспоминания о тех предметах, которые понадобятся тебе для работы, подходящее место и…
— И?
— Дерево твоей души. Мне кажется, в любом случае нам придется к нему прийти… и хотелось бы его увидеть.
— Пожалуй, это будет не самое впечатляющее зрелище здесь. Оно, скорее всего, чахлое и маленькое.
— А я видела его другим, мастер. Но мы не узнаем наверняка, пока не отыщем.
— Хорошо, посмотрим, что оно из себя представляет на деле. Быть может, довольно скоро. Оно должно быть наверху, куда мы и направляемся, верно?
— Скорее всего. Ты поймешь, где оно, когда еще немножко изменишься.
— Изменюсь? Я заметил, что нечто произошло, когда играл роль божества у этих бедняг, но…
— Пожалуй, стоит тебе объяснить, мастер. То, что ты манипулируешь собственным разумом, и так понятно, надеюсь?
— Да, я знаю. И пользуюсь возможностью исправить кое-что, вроде гворков.
— Но и сам от этого меняешься. Все очень взаимосвязано, гораздо глубже, чем может казаться. Чтобы исполнить то, зачем мы здесь, тебе придется стать другим человеком. Я бы назвала это место твоим чистилищем.
— Как-то зловеще звучит это, Соу.
— Ну я не знаю, насколько подходит к ситуации это слово, но имею в виду, что опасности и лишения этих мест должны истребить твои страхи и заблуждения — очистить. Верно?
— Я понял суть, и она близка к слову. Вот только в чистилище беспомощные души пытают, что не слишком подходит…
— Да, ты не беспомощен и можешь бороться. Да и я рядом, чтобы вести тебя, мастер. Хотя ты почти справляешься сам — как с этим малышом, например.
— Кассием? Я чувствовал, что он необычный, но в итоге его вера позволила мне справиться с почти безвыходной ситуацией…
— Нет, чуть-чуть не так. Ты взрастил его веру тысячекратно, но знаешь, что самое интересное?