Я подлетел к алтарю, встал на него, «припаял» стальные полосы к бронзовым кольцам в чаше, опустил голову и стал ждать.
В проходе передо мной уже бился о стены приближающийся топот маленьких башмачков. Бледная, как смерть, Суок выбежала в зал и, не останавливаясь, кинулась ко мне.
— Что это, Отец? Кто принес тебя сюда, зачем?!
— Не знаю, — ответил я.
— Ты можешь освободиться?
— Нет.
— Освободись, Отец, освободись, умоляю, ты же сильный! Мне так страшно за тебя!..
— Я уже пытался, дочь. Увы, оковы слишком крепки. Скованному не разорвать их.
— Что же делать, Отец?!. — она уже всхлипывала.
— Помоги мне, Суок. Ты свободна. Порви мои путы.
Ее пальчики вцепились в ленту, удерживавшую мою левую руку. Она дергала с остервенением, но тщетно — я укрепил их.
— Я не могу разорвать их!
— Ты должна помочь мне. Кроме тебя, этого не сделает никто.
— У меня не хватает сил, Отец! — плакала она, продолжая дергать и тянуть.
— Силы есть всегда, и не только физические. Освободи меня.
— Я не могу, я не знаю, как!
Несносный ребенок. Ладно. Как поступали с новорожденными спартанцы? Правильно. Бросали в воду и смотрели. Выплывет — будет жить, не выплывет — черт с ним, туда и дорога. Ты выплывешь, Суок. Я заставлю тебя.
— Тогда я умру, — произнес я, закрывая глаза, и ее отчаянный крик, заметавшийся в зале, заглушило гулкое хлопанье распахнувшихся дверей.
В зал шагнули мои демоны. Клыки, когти, клювы, страшные алые глаза, жуткого вида кнуты и инструменты в руках — самое то, чтобы напугать ребенка. Я тщательно выдумывал каждого из них, делая их максимально устрашающими при нулевой реальной вредоносности. Переигрывать все-таки не стоило.
— Кто это, Отец, кто это?!
— Не знаю. Наверно, именно они похитили меня.
— Что им нужно?
— Не представляю. Но явно ничего хорошего. Помоги мне.
— Я пытаюсь, Отец, пытаюсь!
— Не пытайся, дочь. Просто помоги. Слушай свое сердце.
Вновь тихонько коснувшись ее разума, я пробудил песню, обернув ее обратной стороной смысла. Envole moi. Я, твой Отец, слаб и беспомощен, я один против десятерых. Меня ждет страшная участь. Только ты можешь мне помочь. Освободи меня.
Это было жестоко. Но крутые времена требуют крутых решений.
Плечи Суок содрогнулись и застыли. Потемневшими глазами она обвела подступающих демонов и вдруг кинулась на крайнего из них, с криком замолотив его кулачками по колену:
— Уходите, уходите!
— Ты ничего не добьешься так. В них куда больше крепости, чем в тебе.
Повинуясь моему приказу, демон досадливо взрыкнул и отшвырнул ее, толкнув ногой — сильно, но мягко, чтобы не покалечить. Она отлетела в сторону, пропахав пол, но тут же вскочила и снова кинулась в атаку. Уже что-то. Хотя и далеко не то, что было мне нужно от нее.
Первое из иллюзорных чудищ тем временем уже добралось до меня. Залихватски щелкнув кнутом, оно нанесло мастерский удар, рассекший рубашку и вспоровший воздух в миллиметре от моей спины. Я тут же «налепил» на место, которого коснулся ветерок, кровоточащий шрам и закричал, выгибаясь дугой. Двое других уже пристраивались к моим ногам с иглами и испанским сапогом.
— Отец!!!
— Помоги мне!
Еще один щелчок, еще одна жуткого вида обманка на спину. Ну же, Суок. Забудь про свои слабенькие кулачки и тупоносые калоши. Забудь о своей слабости. Подчинись единому и чистому стремлению. Обрети в нем силу. Стань пушинкой в буре чувства. Освободи меня.
Я успел увидеть, как она, закусив губу, приподнимается на руках, вновь отброшенная демоном, когда третий удар уже не безобидно свистнул за спиной, а врубился в тело, вспарывая кожу пламенной вспышкой. И тотчас же ноги пронзила самая что ни на есть всамделишная боль. Какого?..
Я выгнулся вперед и посмотрел в глаза нагло ухмыльнувшемуся демону с иглами. Когда понимание рассекло мир вспышкой молнии, я почувствовал, что меня душит ужас.
Я идиот. Я снова не учел всего. Враждебность Пада отнюдь не иссякла со временем. Будучи не в силах избавиться от меня прежними методами, мертвый мир выждал, когда я сам послушно приду к нему в ловушку. Там, где в зрачках чудовищ прежде полыхало алое пламя, ныне стоял густой, непроглядный мрак. Они изменили свою сущность. У них был новый господин, и он отдал им приказание. И виной всему был я сам.
Я попробовал разорвать ленты, но все было напрасно. Они тоже больше не принадлежали мне, налившись стальной крепостью. Незакрепленный участок сна вышел из-под моего контроля, вернувшись в ведение Черного Облака. Дьявол забодай.
Кажется, я крепко влип.
Хлыст с шипением опять рассек кожу. А-а-х-х!.. Под ногти вонзались раскаленные иглы. Испанский сапог медленно смыкался. Прочие твари тоже спешили поучаствовать в веселье.
Envole moi!
— Суок! — выкрикнул я, корчась.
— Отец!
— Помоги!
— Отец, я не могу!
Новый удар, новая волна боли.
— Суок!..
— Отец!..
Густой издевательский хохот, изрыгаемый словно самим смрадным воздухом, наполнил зал.
Демоны продолжали уродовать меня. Изловчившись, я прошил одного тонкой спицей янтаря, которую метнул из ноздри. Тут же в шее и висках заломило, голову чуть не сорвало с плеч отдачей. Я обвис от боли, как мешок, с трудом выпрямляясь. Кретин. Следовало сразу сообразить, что именно этого от меня и дожидаются. Хорошо, что шея выдержала.
Хохот продолжал ворочаться под потолком, как чудовищный червь. Давай, колдунишка. Чихай в моих рабов, рви на части собственное тело, которое так предупредительно приковал к моей плоти. Это было так мило с твоей стороны! Никто не приходит в Черное Облако безнаказанно, недоучка. Ты вернешься сюда и будешь тут мучиться, пока твоя карма не сгорит. А она не сгорит, маленький Антракс. Слишком долго ты мозолил мне землю. За наглость надо платить.
Пошел ты, ублюдок!
А-а-ох!..
— Отец!
Жирный, уродливый четырехрукий говнюк с мясницким тесаком начал подступать ко мне, примериваясь к шее.
— Отец!!!
Широко размахнулся…
— ОТЕ-Е-Е-ЕЦ!!!
Ржавый иззубренный клинок устремился ко мне… и страшный смех мгновенно утих. Тесак не застыл в воздухе, он продолжил движение. Нельзя остановить подобный размах. Но мне он причинить вреда уже не мог. Крутясь, как пропеллер, он просвистел у моего виска, стесав кожу с уха — и пролетел дальше, мне за спину и прочь, ибо лапа, сжимавшая его рукоять, была отсечена у запястья.
Суок, пролетевшая между нами, как маленькая молния, приземлилась на колено и развернулась ко мне. Прежде ее руки были пусты. Сейчас ее правая ладонь сжимала… косу. Золотое витое древко, увенчанное острой и длинной кривой полосой черного металла. Обвивавшая ее тело лента исчезла, темные волосы развились по плечам. Я смотрел на ее лицо и не узнавал свою дочь. Там, где прежде искрились бессильные горестные слезы, ныне сияла бесстрастная маска неотвратимой кары. Скорой гибели для любого врага — моего, а значит, и ее.
Все-таки удалось. Никогда в ней не сомневался. Впрочем, у меня был прецедент.
— Пошли прочь, — прозвенел в густой тишине стальной колокольчик.
Два демона, что возились у ног, с шипением отшвырнули бесполезную в драке пыточную снасть и пошли на нее, разводя в стороны когтистые лапы. Она прыгнула… нет, воспарила им навстречу, волосы взметнулись, коса прянула вперед туманной волной смертоносного ветра — левый молча повалился вперед, распадаясь на две косые половины. Правый каким-то чудом сумел увернуться. Он скатал в ладонях шар отвратительно-зеленого огня и швырнул его в Суок.
Вскинулось черное лезвие — пламя, ударив в пятку косы, зашипело на земле бессильными зелеными брызгами. Оружие вылетело из рук Суок и, превратившись в размытый черно-золотой круг, снесло ублюдку голову. Прочертив по залу гигантскую кривую, оно, как бумеранг, вновь легло ей в руку.
— Суок!