— Держись, Отец!
Яростный визг разметал волнами ядовитый воздух. Забыв про меня, демоны всем скопом кинулись на мою маленькую защитницу, все семеро. Она бросилась вперед. И я наконец понял, о чем писал Коракс. В аниме все действительно было невероятно стилизовано. Когда Суигинто повергла меня, я ничего не успел разглядеть. Ныне же… Суок была ветром и молнией, боевым кличем и ударом, самой песней гибели. Она металась среди них, почти неразличимая, коса размывалась в полупрозрачный шар, оплетавший ее кругом, и во все стороны от нее летели ошметки плоти, отрубленные руки и пальцы, ссеченные челюсти. Рев в пыточной стоял невероятный. Я же мог только смотреть, как маленькая Смерть ведет битву со Страданием.
Однако Пад тоже не собирался сдаваться так просто. Из потолка ударили черно-серые нити, присосавшиеся к затылкам врагов. По ним торопливо бежали крупные угловатые глобулы. Черное Облако питало своих клевретов, затягивало раны, наполняло их яростью. И вот уже ей пришлось отшатнуться, сделать первый шаг назад, отступая перед их натиском.
Но первый шаг стал и последним.
Ее руки взметнулись по сторонам от тела и с силой ударили друг в друга перед грудью — левая ладонь накрыла правый кулак, — и тут же разошлись, раскинутые в стороны с растопыренными пальцами. И я обмер.
Знакомый вопль Тифона перекрыл рык демонов. Уродливые пятна мрака, до боли знакомые твари страха черными молниями выстрелили то ли у нее из-за спины, то ли прямо из гущи развевающихся над плечами, подобно крыльям, длинных волос — и встали между ней и атакующими, угрожающе харкая и шипя. Откуда?.. Демоны не испугались. Черные лужи буркал оценивающе сузились, палачи по-собачьи пригнулись и бросились на своих дальних родственников.
Но Суок хорошо знала, какие приказы отдавать своим слугам. За миг до рывка голодные духи, словно семь чудовищных кузнечиков, подобрались и прыгнули вперед — но не на демонов, а поверх их спин, пролетев над ними. Пролетев как раз в том месте, где в уродливые затылки вонзались дрожащие от напряжения пуповины.
Слитный лязг стальных челюстей — и мучители лишились поддержки своего патрона. Коснувшись земли, духи ужаса, не разворачиваясь, тут же прыгнули назад, на спины врагам. По залу раскатился полный ярости утробный вой, от которого меня едва не вывернуло. Черные сабли когтей полосовали жесткое мясо, длинные клыки впивались в головы, в спинные хребты, рвясь к сердцам. Отвратительно вереща, слуги Пада катались по полу, пытаясь стряхнуть заживо жравших их чудищ. Тщетно.
Легкий топот башмачков, свист клинка, перемежаемый мерзкими звуками рассекаемой плоти и костей — Суок проявила милосердие. Моя девочка. Голодные духи, благодарно взглянув на нее, изошли черным дымом и испарились. Струйки дыма втянулись ей в ладони.
— Суок…
— Отец!
Подбежав ко мне, она с размаху опустила лезвие косы на ленту, сковавшую мою руку — рассекла, как бумагу. Та же участь постигла все остальные и сам алтарь.
— Отец, как ты? Прости, прости, что я так замешкалась! Тебе больно? — она вновь была прежней, растерянной и напуганной за меня дочерью. — Я плохая дочь, я должна была сообразить сразу! Прости меня!
— Не надо плакать, Суок. Ты все сделала правильно. Спасибо тебе.
— Правда? — шепнула она, прижимаясь ко мне.
— Конечно. Ты совершила такое, чего и ожидать было нельзя. Только лучшие из дочерей на это способны.
— Спасибо, Отец… — она счастливо хлюпнула носом, зарываясь лицом в обрывки моей рубашки.
— Пойдем отсюда, дочь.
Черное лезвие пропало в зеленоватой вспышке, древко осело и вновь обвилось вокруг нее, свернувшись золотым венком на волосах. Взяв меня за руку, она пошла рядом. Совсем как дитя. И ведь действительно надеется, что я теперь от всего ее оберегу и защищу. Но теперь-то я знаю, какой ты можешь быть, дочь. Моя дочь. Да.
Развернувшись уже в проходе, я послал в потолок струю янтаря. Проломила насквозь. Груда песка и пыли обрушилась на место наших мук, преследуемая волной удушливого ветра. Я зарастил проход стеной.
Песок к песку, яд к яду. Да потухнет пламя.
Коракс
Три изящно изогнутых трубки, исчерченные косыми черточками переходов, были мне очень знакомы. Я протянул к царапинам на стене серебро и продолжил рисунок — центральная камера, овальное окно, улитка.
— Это лабиринт, Соу.
— Ты знаешь его устройство, мастер?
— Лабиринт — это не только нечто запутанное. Так называется орган, спрятанный глубоко в человеческом ухе, и кажется мне, что это откровенный намек на природу этих мест…
— Тоннели, наполненные криками и стонущими ветрами, палаты боли, родина ужаса! Гиблые места, проклятые, заклейменные смертью!
— А вот и Кассий проснулся, — повернулся я к вещающей ужасы птахе. — Пожелать тебе доброго времени суток?
— Времени с уток? Я когда-то ел книгу о утках, но… Великий Пожиратель, Лазурная Мать, не ходите в эти тоннели! Не нужно, нет там ничего хорошего!
— Кассий Лот, давай по порядку. Во-первых, перестань называть нас такими пафосными титулами. Я…э. э…Коракс, а моя спутница — Соусейсеки, Соу. Во-вторых, если знаешь о Лабиринте что-то конкретное, рассказывай, и постарайся не сгущать краски.
— Сгущать краски?! Да разве я посмел бы… — Кассий выглядел так, как будто я предположил, что он убил и сьел свою бабушку. — Но я расскажу, что знаю, великий… господин Корракс. Когда мы вышли из лона Темной Матери и бежали от ее взора, в эти тоннели отправилось две лапы гворков, а вернулись лишь двое. Они не говорили, только кричали и плакали, а из ушей у них вытекал мозг. После этого никто не рискнул войти туда, а вскоре мы нашли сокровищницу…
— Значит, мои догадки верны. Лабиринт — обитель звуков, и некоторые бывают настолько сильны, что могут убить. Но я более чем уверен, что в конце улитки скрыта еще одна Вещь.
— И Хинаичиго ушла в ту сторону. Ты знаешь, куда идти, мастер?
— Вот сюда, — я ткнул пальцем туда, где примерно находился вход в улитку, — а вещь будет тут, в середине спирали.
— Вел… Коракс, сила твоя — словно вода нижних слоев, и госпожа Соу пройдет там, не заметив опасностей, но мне, слабому гворку, не под силу сопровождать вас…
— Скажи честно, Кассий, ты боишься? Мы не держим тебя силой, но ты Лот — последний из гворков, переживший мое появление и избранный, чтобы получить возможность идти с нами в нашем паломничестве. Выбирай — следовать собственным путем или увидеть все тайны и чудеса этого мира, опасные и желанные?
— И я смогу… вы не оставите меня?
— Если только ты сам того не пожелаешь. Цель наша — найти необычные места, подобные Лабиринту или Гнездам, собирая их суть для…
— Разве могу я отказаться идти путями богов, призвавших меня, назвавших, воскресивших? До последнего дыхания Кассий Лот будет вашим спутником, о великие!
— Тогда привыкай говорить без всех этих пафосных оборотов, — Соу опередила меня с этим замечанием, — а то мне уже неловко их слушать.
— О… я… постараюсь… гос… Соу… — Кассию определенно было тяжело отказываться от привычной манеры разговора.
— Если тебе так тяжело без пророчеств, пиши книгу, — попытался пошутить я.
— Книгу? Настоящую сьедобную книгу? — птах округлил и без того огромные глаза, — Разве я могу?
— Хм, я забыл, что для вас это лишь еда…
— Нет, нет… Корракс, это не совсем так! Раньше мы питались иначе, ведь книг было очень мало, а каждую найденную делили между всеми, чтобы каждый мог причаститься к ее мудрому вкусу. Это было таинство, ритуал…но когда мы нашли Гнезда, все было забыто, извращено изобилием, и ты явился, чтобы наказать отступников…
— И все же у тебя достаточно слов, чтобы писать.
— Ты гневаешься, господин, — заволновался Кассий, — я и вправду грешил со всеми, поедая чрезмерно, но…
— Нет, успокойся, прошлое в прошлом. Просто пробуй, если не можешь сдерживаться. Мне ли не знать, как просятся наружу слова?
— Ты очень добр, Корракс. Я… я попробую, обязательно… если выживу в Лабиринте…
Антракс
Сидя на стуле перед компьютером, Суок смотрела «Сейлор Мун» — ни телевизора, ни видака у меня не было. На маленьком лице быстро сменяли друг друга страх, восторг, недоумение. Маленькие пальцы стискивались, когда бравая Банни-Усаги торжественно расправлялась с очередным страшилищем. Я, развалившись на постели, доделывал отчет вручную, старательно отрезая шум и гам, несущийся из колонок, от сознания.