Не в природной вредности дело. Рвался талант наружу, как молоко из казанка, забытого на огне. Кого-нибудь да ошпарит. К счастью, по мелочи — коза от хозяев сбежит, волкам на обед; кошель на ярмарке сопрут; свинья в горницу заберется и праздничную кулебяку сожрет. А человека со свету сжить — это кликуше, хоть наизнанку вывернись, не под силу.
— С Ползучей Благодатью сговориться, дабы снизошла, — твердила старуха кликуша внученьке-любимице, — перед тем не одну пакость накликать надо. Рассыпаешь занозы щедрой рукой, костерят тебя за спиной — и в Овал, и в Квадрат, и в Геенну с Эмпиреями! — а ты «кубышку» копишь. Время пришло, глядь — на одну жирную удачу набралось. Удача, деточка, она в отличие от беды по мелочам не разменивается.
Так и жили три семейства — из века в век, вплоть до памятного указа Вольдемара Везучего, первого герцога Сорентийского.
Получив Сорент в ленное владение, новоиспеченный герцог прибыл в город для инспекции земель и угодий. Выбрал приглянувшееся место, приказал строить на холме новый замок. А чтоб изыскать средства на строительство, обложил народ «замковой» податью.
Народ крякнул, но смолчал.
Начинать правление с усиления налогового бремени — глупей глупого. Вольдемар честно намеревался этой податью и ограничиться. Однако двор рос как на дрожжах, фаворитка бурно справляла именины, на мантии вытерся горностай… Казна же пополнялась ни шатко ни валко. Его высочество лихорадочно искал свежие источники доходов, не находил — и, тяжко вздыхая о судьбе подданных, вводил следующий налог.
На благо государства.
Народишко разок сыграл в молчанку — и хватит: ворчал-бурчал, как гром за рекой. Некий колдун-самоучка Закумпий похвалялся, что сыскал в замковом нужнике волос с герцогова тела. Ужо берегись, наведем сто бед на деспота! Вы, добрые граждане Сорента, мне, колдуну, заплатите, а я тирана урезоню.
Платить Закумпию не спешили, но и властям злоумышленника никто не выдал.
Обстановка накалялась. Пахло мятежом. Казенных мытарей тайком били. Тут кто-то из придворных и доложил герцогу о со-рентийских кликушах. Мол, издавна пакостят — теперь, видать, ополчились на ваше высочество. Козни строят.
— Прикажете взять к ногтю?
Впервые в жизни Вольдемар проявил государственную мудрость. Или любопытство заело. Другой бы бросил кликуш в острог, а государь вызвал всю пятерню в замок, где еще пахло известкой и алебастром, и удостоил аудиенции. Женщины запираться не стали, выложили правду-матку на стол. Вольдемар кивнул, впал в задумчивость и велел обождать за дверями высочайшего решения.
Через час кликуш позвали вновь. Восседая на троне, герцог повелел: призвать удачу и благоденствие на подвластные мне земли. Сделаете — награжу. Смухлюете — сожгу и по ветру развею.
Сроку — две недели.
Удрученные женщины собрались на совет. Гореть на костре никому не хотелось. Выход нашла Генечка Локсмар, самая молодая; ей в ту пору едва восемнадцать сравнялось. Помнишь, говорит, Лизавета, как ты Гансу-бондарю в кости выиграть помогла?
— Ага, — кивает Елизавета Локсмар. — И что с того?
— А то, что мог Ганс назавтра спустить выигрыш подчистую. Мог запить на радостях. А он мастерскую в порядок привел, двух работников нанял, бочек наделал — загляденье! На ярмарке распродался, два года прошло — глядь, у Ганса уже две мастерские. Бочки — нарасхват; сыновья на купеческих дочках женились, богатое приданое взяли…
— Ну? — моргает Елизавета.
— Баранки гну, дурища! Если малой удачей с умом распорядиться — станешь кумом королю.
— Наш венценосный болван королю реттийскому вообще сын, а толку? — заворчала Прозерпина Ганзелька. Но язычок прикусила: поняла, куда Генечка клонит.
— Сумеет ли его высочество удачей распорядиться? Растратит впустую, а мы виноваты окажемся.
Это Роза Бубчик. Осторожная. Везде скрытый подвох ищет.
— Веселому государю — мудрый язычок в ушко! — смеется Генечка. — Сумеем, подруженьки?
Позже явился в Сорент волхв из Бадандена. Прибор чудной привез — «манометр». Записи делал, языком цокал. Словами мудреными насмерть перепугал: «эмпирическая фаталистика», не шиш маковый… После уехал, обещал вернуться и сбрехал. Кликуши плечами пожали и забыли о баданденце. Одна Генечка всплакнула в подушку.
Сын у ней вскоре родился — чистый волхв, да не о сыне речь.
По Вольдемарову велению, по своему разумению пять кли-куш сотворили чудо. Ниточка в иголочку, стежок к стежку шили бабы светлое будущее государства. По отдельности — мелочь, безделица, зряшный сквозняк. Но сложи пустячок к пустячку — такое нарисуется, что дух захватывает!