Второй спутник графа сорвал с седла короткий шестопер. Он был умелым солдатом, этот человек. Взмах, полет — и оружие размозжило псу голову, как спелую дыню. Кудлач захрипел, повалился набок; тело собаки вздрогнуло — и Бубчики остались без сторожа.
— Едем!
Граф даже не взглянул в сторону убитого пса. Похвалить спутника за бдительность он тоже не подумал. Защита господина — долг слуги. Вот если кто оплошает, так с лодыря не грех и шкуру содрать. А верность для слуг — дело обычное и похвалы не заслуживает.
«Верность — для слуг…» — подумал Мускулюс, как будто подслушал мысли д’Ориоля.
Хлопнув в ладоши, младший — теперь единственный — сын Карла Строгого дождался, пока Реми займет место у него за спиной, и покинул двор. На улице он задержался.
— Эй, болваны! Господ магов, — граф с насмешкой снял шляпу и помахал в адрес балкона: чтоб реттийцы не приняли «болванов» на свой счет, — через два часа сопроводить в замок. Их будут ждать.
— Под конвоем, ваше сиятельство?
— Тупицы! Разумеется, доброй волей… С почетным эскортом. Они свободны! Как ветер в поле, как волна в море! — Д’Ориоль пародировал какую-то балладу. — Впрочем, я не рекомендовал бы ни волне, ни ветру покидать балкон раньше срока…
Пыль взвилась и опала. Дробь копыт метнулась вдоль домов — почтеннейшая публика! Сальто-мортале! Слабонервных просим… — и сгинула за поворотом. Стражники почесали в затылках, поздравили друг друга с удачным отъездом графа и вернулись на скамейку. Закрыть ворота они забыли или решили, что теперь это не их забота.
Франческа, ни говоря ни слова, начала оттаскивать прочь мертвого пса. Крупный пес весил никак не меньше, если не больше самой хозяйки. Ухватив Кудлача за шерсть, кликуша волокла труп, низко присев и двигаясь враскорячку. Каждые три-четыре шага она отдыхала, выпрямляясь. Пот тек по лицу немолодой женщины, щеки покраснели от натуги. За поясницу она держалась так, словно боялась переломиться.
Это выглядело отвратительно. Андреа Мускулюс собрался было спуститься вниз, чтобы помочь кликуше, но лейб-мале-фактор жестом остановил его.
— Милосердие и добросердечность, — сказал старец, без насмешки глядя на младшего коллегу. — Справедливость и благотворительность. Нет, отрок, это не наш профиль. И не тщись, не выйдет. Только соберешься сделать добро, уже и физиономию подходящую скроишь, ан тут подбросят работенку — и снова-здорово… У тебя есть персональный канал для связи с твоим учителем?
— Есть, — ответил Андреа, глядя, как кликуша с псом скрываются в глубине сада. У него действительно был личный канал инстант-вызова Просперо Кольрауна. Пару лет назад он воспользовался им в удивительной ситуации и сохранил самые неприятные воспоминания.
Повторять эксперимент не хотелось.
— Отлично. — Нексус кивнул с одобрением. — Тогда свяжись немедля. Времени у тебя мало. Минута, если повезет, две. Мы под колпаком, отрок. Под дурацким колпаком с бубенцами. Лоренцо Фериас, маг герцога, — та еще штучка. Начни я обустраивать связь, бубенцы раззвоняются на весь свет. А личные контакты ученика и учителя — дело святое. Главное — трудноуловимое. Я организую отвлекающие «петарды» в Вышних Эмпиреях, а ты сбросишь Просперо изображение скорлупаря. После чего…
Хозяйка вернулась за лопатой. Она старалась не смотреть вверх, на балкон. Наверное, жалела, что была откровенна с реттийскими магами. Пока она не удалилась копать могилу, старец не проронил ни слова.
— Прошу вас, господа.
За ними прислали карету. Закрытую, без окон, с жесткими сиденьями. Хорошо хоть, ехать пришлось недалеко. Но Серафим Нексус все равно ворчал и жаловался на отбитое седалище. Потом мажордом долгими путями вел их по лестницам и переходам — не иначе, следы запутывал. По дороге то и дело попадались усачи гвардейцы из личной охраны герцога. По двое, в парадных мундирах, сверкая касками и кирасами; с перевязями, полными граненых метательных игл.
Складывалось впечатление, что хозяин замка всерьез опасается за свою жизнь — или вознамерился заставить царственного гостя подписать договор любой ценой.
Боковая дверь в Залу Альянсов открылась без скрипа. Мажордом пропустил магов вперед и ужом скользнул следом — надо было указать новоприбывшим их места. Стулья с резными спинками заранее расположили у стен, задрапированных гобеленами. На возвышении стояли два кресла, где восседали государи — Эдвард II, король Реттии, и Карл Неверинг, герцог Сорентийский.
На магов герцог внимания не обратил. Похоже, он их вообще не заметил. Не стесняясь в выражениях, достойных скорее армейского сержанта, чем просвещенного монарха, Карл Строгий распекал худосочного барона. Его высочество так увлекся, что позабыл даже о короле, восседающем с ним бок о бок, — что там какие-то маги! Жертва герцогского гнева вытянулась в струнку, глотая смертельные оскорбления одно за другим. Лицо барона шло багровыми пятнами, глаза грозили выскочить из орбит.