– Ты прятала от нас хорошую еду! – тихо обвинила она Дарду, обращаясь к полке. Отломила кусочек сыра и положила в рот.
У нее за спиной взревел отец:
– СЕЙЧАС! Я хочу есть сейчас!
Таура оглянулась, и отец оскалился на нее. Его глаза сузились, из горла доносилось угрожающее рычание. Таура взяла хлеб, мед и сыр. Отец не стал ждать, пока она накроет на стол, а схватил буханку грязными руками. Таура уронила сыр и поставила горшочек с медом.
Отступив от стола, она покосилась на Дарду и негромко сказала:
– Мама, они нас обманывали. Джелин говорил, что еды нет, но Дарда прятала ее от нас!
– Это была наша еда до того, как все случилось! – Голос Дарды дрожал от страха и негодования. – Мы не обязаны были с вами делиться! Это была еда для моего мальчика, он должен расти! Мы с Джелином ее не трогали! Это была еда для Кордела!
Отец как будто ничего не слышал. Поднеся буханку ко рту, он откусил огромный кусок и заорал:
– Пить! Что-нибудь попить! У меня пересохло во рту!
Кроме воды, ничего не было, и Таура принесла ему кружку. Мать встала, пошатнулась и опустилась на пол рядом с Джефом. Глупый брат Тауры раскачивался взад-вперед. Вместо того чтобы позаботиться о собственной ране, мать попыталась его успокоить. Таура взяла тряпицу, в которую был завернут хлеб, и подошла к матери.
– Покажи мне твою рану, – сказала она, опускаясь на корточки.
Глаза матери вспыхнули темным огнем.
– Отойди от меня! – вскрикнула она и толкнула дочь. Таура упала. Однако мать все же схватила тряпицу и прижала к ребрам. Тряпица покраснела, но слабо. Таура предположила, что лезвие порезало мать, но не проникло глубоко. Она все равно испытывала смятение.
– Прости! – натянуто сказала она. – Я не хотела тебя ранить! Я не знала, что делать!
– Ты знала. Просто не хотела этого делать. Как всегда!
– Первым делом семья! – воскликнула Таура. – Вы с папой всегда так говорите. Первым делом семья!
– Похоже, чтобы он думал о своей семье? – спросила мать.
Таура оглянулась на отца. Сыра почти не осталось. Отец сунул кусок хлеба в горшочек с медом и вытирал его начисто. У нее на глазах он затолкал хлеб в рот. Пустой горшочек покатился к краю стола, упал на пол и разбился.
Мать поднялась на ноги, опираясь на плечо Джефа.
– Вставай, мальчик, – тихо сказала она, тормоша его, и он поднялся. Мать взяла сына за руку и отвела туда, где съежились Дарда с ребенком. – Оставайся здесь, – велела мать, и Джеф уселся на пол. Держась за бок, мать стояла между ними и мужем. Таура медленно встала и отошла к стене, глядя то на отца, то на мать.
Трещал огонь, отец шумно ел, разрывая хлеб зубами. В распахнутую дверь залетали ветер и дождь. Вдалеке по-прежнему кричали люди. Дарда уткнулась лицом в ребенка и всхлипывала, а Джеф хныкал вместе с ней. Джелин молчал. Он умер. Таура подобралась поближе к столу.
– Папа? – сказала она.
Отец покосился на нее, потом вновь занялся хлебом. Откусил еще кусок.
– Первым делом семья, правда, папа? Разве мы не должны держаться вместе, чтобы починить дом и поднять лодку?
Отец обвел комнату взглядом, и в Тауре всколыхнулась надежда, что он ответит.
– Больше еды. – Вот и все, что он сказал. Раньше его глаза так не блестели. И не казались такими мелкими, словно лужи на солнце. За ними ничего не было.
– Больше нет, – солгала она.
Прищурившись, он посмотрел на нее и оскалился. У Тауры перехватило дыхание. Отец запихнул остатки хлеба в рот. За ними последовал сыр. Некоторое время отец жевал, раскачиваясь на стуле, затем поднялся. Таура попятилась. Он допил воду и уронил кружку.
– Папа? – взмолилась Таура.
Он смотрел мимо нее. Подошел к хозяйской постели. Снял с колышка на стене запасную рубашку Джелина и надел. Рубашка была ему мала, а вот шерстяная шапка пришлась впору. Отец огляделся. Зимний плащ Джелина висел на крючке у двери. Его отец тоже взял и накинул на плечи. Потом развернулся и обвиняюще посмотрел на Тауру.
– Пожалуйста, папа?
Неужели он не может стать прежним, хотя бы на время? Даже если ему плевать на них, как сказал бастард, неужели он не может быть человеком, который всегда знает, что делать, чтобы выжить?
– Больше еды!