Ронуэн опустила голову. С изумлением и восторгом смотрел Вортегирн на свою жену. Никогда она еще не казалась ему такой прекрасной. Любовь переполняла его, и будущее уже не казалось таким мрачным.
На следующий день он получил от Хенгиста послание, подтверждающее его желание отплыть к берегам Саксонии, и немедленно отправил гонца к Вортимеру, прося сына о встрече. Вортимер мгновенно откликнулся на отцовский призыв. Переговоры прошли быстро и без каких-либо осложнений. Вортегирн и Ронуэн переехали с острова Танет в Лондон, а Хенгист и Окта начали готовить корабли к отплытию. Они погрузили на циулы лишь то, что было необходимо им в долгом плавании, щедро оставляя на берегу груды награбленного добра. Как только приготовления были закончены, саксы вышли в открытое море с первым же отливом. Ни на один час не задержался Хенгист на острове.
Но не сразу бритты вздохнули свободно. Сначала они пристально вглядывались в открытое море, боясь возвращения саксов. Но вскоре получили известие о прибытии вражеских циул в Саксонию. Теперь взоры бриттов обратились к Вортегирну. Слишком невероятной казалась мысль о том, что отец добровольно отдаст свою корону сыну. Но и это опасение постепенно рассеялось. Между отцом и сыном сложились отношения даже более теплые, чем до прибытия Хенгиста. Вортегирн всячески подчеркивал мудрость и доблесть сына и не постыдился открыто признать, что совершил ошибку, доверившись саксам. Все это обратило сердца бриттов к бывшему королю.
Да и сам Вортегирн впервые за многие годы был спокоен и чувствовал себя почти счастливым. Лишь холодок отчуждения, сквозивший в отношениях Вортимера и его молодой супруги, омрачал безмятежную радость бывшего короля. Впрочем, Вортимер всегда был подчеркнуто внимателен к Ронуэн, охотно беседовал с ней, ни разу не отказался от приглашения на пиры, которые по совету своей жены устраивал Вортегирн.
К сожалению, покой бриттов продлился недолго. Странная болезнь поразила Вортимера. Легкое недомогание отозвалось ломотой во всех его членах. Затем у могучего рыцаря отнялись ноги. Смелый на поле боя, он отважно взглянул в будущее и понял, что обречен. Наскоро простился Вортимер со своими соратниками, попросил прощения у отца, и, взяв с них слово свято охранять независимость бриттов, умер с улыбкой на устах. Вортегирн был безутешен. Он не отходил от тела сына, и скорбь его была столь велика, что рассеяла остатки недоверия, таившиеся в глубине души тех, кого он оскорбил особенно жестоко. Так бритты потеряли великого воина, бывшего щитом их свободы. Они вопрошали небо, почему так быстро пресеклась жизнь их короля. Но не там следовало искать ответа. Правильнее было бы спросить об этом дьявола, а еще вернее – прекрасную Ронуэн.
Недаром обучалась она колдовскому искусству у языческих жрецов. Она знала свойства всех трав и, поднося на пирах кубок Вортимеру, добавляла в вино настой из смеси ядовитых и проклятых растений. Делала она это так тонко и расчетливо, что вкус вина не изменялся. Вот почему никто, даже Вортегирн, не заподозрил предательства. Она прекрасно владела собой. Казалось, смерть Вортимера поразила ее не меньше, чем ее мужа. Родная мать не могла бы так истово оплакивать сына, как рыдала мачеха над телом отравленного ею Вортимер.
Страшное злодейство совершила эта женщина, но не месть была ее целью. Далеко простирались ее планы, а коварство Ронуэн было беспредельным. Когда после смерти Вортимера самые знатные бритты предложили вернуть корону Вортегирну, она уговаривала его отказаться от этой чести, зная, что более всего бароны боятся новой смуты, неизбежной, если они остановят выбор на Аврелии Амброзии и Утере, скрывавшихся в Арморике. Правда, при коронации бароны потребовали клятвенно подтвердить, что их король никогда больше не призовет на Британскую землю чужестранцев. Вортегирн с легким сердцем дал клятву. Теперь он был уверен в преданности бриттов, не сомневался в любви своей супруги, и ему незачем было оглядываться по сторонам в поисках защитников. Вортегирн начал править, искренне стремясь продолжить дело своего сына, и бритты были благодарны ему за это.
Однако сам король не был счастлив. От старой раны, полученной еще в первом сражении с саксами, умер его младший сын Паскент, которому Вортегирн надеялся оставить свою корону. Ронуэн же не подарила своему мужу наследника. Да и сама она становилась все более грустной, часто уединялась в дальних покоях королевского замка и выходила оттуда с припухшими от слез глазами. Вортегирн окружил свою супругу заботой и лаской, но ничто не могло рассеять ее печали. Когда король начинал нежно расспрашивать ее, она ссылалась на недомогание и действительно вскоре слегла в постель. Врачи обнаружили у нее лихорадку, что было вовсе не удивительно, ибо она регулярно пила безвредный настой, вызывавший видимость тяжелой болезни.