- Ах, Мерлин, - тем же сварливым голосом сказал он, - когда ты доживешь до моих лет, ты поймешь, как отвратительны незваные гости, неожиданные стуки в дверь и докучливые просьбы молодых чародеев. Если бы я мог быть уверен, что, выполнив твою просьбу, навсегда расстанусь с тобой!
- Принес ли великий Гофаннон то, о чем я просил его? – сдерживая нетерпение спросил Мерлин.
- Принес, принес, герцог Торопыга! Можешь полюбоваться!
Мерлин не сдержал восхищенного возгласа.
- Это же чудо! Только гномы могли создать такое и нет им равных в этом искусстве! Благодарю тебя, щедрый Гофаннон! Я знаю, чем отблагодарить тебя!
- Что может дать человек горному мастеру? – небрежно проронил гном, но по тому, как потеплел его голос, Мерлин понял, что сиду были приятны похвалы чародея.
- Я дам тебе жезл из корня мандрагоры. Гномы легко находят любые металлы, но этот жезл облегчит их хлопоты. Должен же я хоть частично возместить время, затраченное на этот труд!
- Мандрагора указывает золото, проворчал Гофаннон, и глаза его загорелись. – А тебе не жаль отдавать этот полезный предмет?
- Очень жаль! – просто ответил Мерлин. Но вам он нужнее. К тому же, Гофаннон столь любезно выполнил мою просьбу!
Мерлин не стал напоминать, какими страшными заклинаниями вызывал он гнома и какими ужасными угрозами пришлось принудить того выполнить поручение чародея. Он предвидел, что далеко не в последний раз обращается к помощи Гофаннона. Впрочем, старый гном был приятно поражен щедрой платой за труд, на которую он вовсе не рассчитывал. Поэтому он посчитал полезным закрепить сложившиеся отношения.
- Я знаю, что лиса, протоптав тропку к курятнику, станет бегать по ней, пока не угодит в силок. Прежде чем обратиться к нам в следующий раз, припомни, как мы все заняты и подумай, нельзя ли обойтись без нашей помощи.
С этими странным замечанием, мало похожим на прощание, гном скрылся в норе, и камень тут же прикрыл вход в недра холма.
Мерлин, зажав под мышкой завернутый в тряпицу предмет, поймал за узду своего коня и, вскочив в седло, помчался по следам Утора. К несчастью, словоохотливый гном задержал чародея гораздо дольше, чем тот предполагал. Теперь маг боялся не успеть к началу сражения. Но он успел. Взмыленный конь выбежал на поле в тот момент, когда Утер приказал развернуть свое боевое знамя с красным драконом. Мерлин огляделся. Перед плотным строем пехотинцев-саксов, за спинами которых били копытами могучие кони многочисленных ибернийских рыцарей, развернулся поредевший отряд Утера на усталых от ночного перехода скакунах.
- Повремените мгновение, мой король, - задыхаясь от бешеной скачки, выкрикнул Мерлин. – Мне нужно кое-что сказать вам.
Утер покинул свое место в строю и направился к Мерлину. На несколько минут они скрылись в кустах, а когда вновь выехали на поле, удивленные возгласы послышались из рядов армориканцев, а из лагеря противника раздался смех: на голове короля был намотан какой-то невообразимый тюрбан, оставляющий лишь узкую щелку, сквозь которую бешено сверкали глаза Утера. Не вдаваясь в объяснения, король скомандовал атаку. Армориканцы двинулись за своим вождем. Слева от Утера скакал Эктор, а справа, стремя в стремя, Мерлин в своем, покрытом магическими символами, плаще.
И вот когда бритты доскакали до выставивших копья саксов, Мерлин протянул королю руку и сорвал с его головы полотно. Вопль ужаса потряс войско Гилломаурия: на них летел рыцарь с головой дракона, оскалившего свою чудовищную пасть. Панический страх охватил саксов. Побросав копья, бросились они в бегство, путаясь в ногах коней ибернийских рыцарей, Ужас пехотинцев передался всадникам. Они тоже попытались развернуться, давя копытами пеших воинов. Тогда-то, в момент наивысшей неразберихи, Пендрагон нанес свой первый удар. Он бился так, как, наверное, не мог бы разить врага самый настоящий дракон, громоздя вокруг себя горы мертвых и умирающих. Он сошелся с Гилломаурием и одним мощным ударом рассек его пополам, перерубив и седло, в котором сидел ибернийский король.
Бритты не отставали от своего предводителя. В этот день каждый из них бился за троих. Нашествие было остановлено у самого побережья, и когда рухнул на землю последний чужеземец, Утер передал оруженосцу свой меч и сорвал с головы чудесный шлем, сработанный подземными мастерами. С изумление разглядывал он подарок Мерлина, а маг смотрел на Утера, радуясь восхищению короля.
- Разве люди могут выковать такой шлем?
- Люди не могут! Вернее, могут. Сработанный людьми, он, быть может, внешне не будет отличаться от этого, но никогда не вызовет у врагов такого ужаса, какой вызвал сегодня твой шлем.
- Спасибо тебе, Мерлин! – с чувством произнес король. – Этот шлем сильнее всего отряда Горлоя. Ты сумел восполнить потерю, хотя я не очень поверил твоему обещанию.
- Ах, Утер! – вмешался в разговор Эктор. – скоро ты совсем разучишься воевать.
Ты будешь сажать на коня свои доспехи, и они будут сражаться сами.
- Может быть! – согласился Утер. – Но, Эктор, как бы хорошо не бились доспехи, они не могут командовать. Так что мне придется наблюдать за ними, а для этого все-таки придется лезть внутрь.
Дав своим рыцарям короткий отдых и оставив Эктора с небольшим отрядом наблюдать за морем, Утер Пендрагон поспешил в Винтонию. До самого последнего мгновения он отказывался поверить в смерть брата. Увидев же мертвого Аврелия, отважнейший из рыцарей вскрикнул и упал без чувств.
Народ, питавший к Аврелию Амброзию горячую любовь, потребовал, чтобы его предали земле там, где лежали тела других бриттов, также погибших от подлого предательства. Узнав об этом, Утер сказал Мерлину:
- Нет места более достойного для вечного сна моего брата, чем Хоровод Великанов. Пусть покоится там под охраной волшебных камней.
На похороны Амброзия собралось множество бриттов. В Амбресбери съехались со всех уголков страны бароны и епископы, женщины и крестьяне. Все рыдали, оплакивая великого властителя. Когда же земля скрыла тело усопшего, мертвая тишина воцарилась вокруг Хоровода Великанов. И в этой тишине послышался странный звук. Казалось, закричал камень. Все взоры обратились туда, откуда донесся этот звук.
Возле одной из магических глыб стояли мужчина и женщина, застывшие в неестественных позах. Черты их лиц исказила мука, а остекленевшие глаза смотрели куда-то вперед.
- Кто это? – спросил Утер у Мерлина.
Мерлин подошел к оцепеневшим зрителям.
- Это Ронуэн, - указал он на женщину, - а рядом с ней тот, кто за ее деньги отравил Амброзия.
- Они мертвы?
- Нет, мой король, они живы, но их держит волшебный камень, ожидая нашего решения.
- Смерть им! – закричали люди, и если бы Утер не поднял повелительно руку, толпа мгновенно растерзала бы преступников.
- Их надо судить! – решили епископы.
- Что мне делать, Мерлин, - взмолился Утер, чувствуя, что его рука, помимо его воли, вытягивает меч из ножен.
- Подождите, мой король, - прошептал Мерлин. Он стоял потупив взор, и лишь побледневшие губы и стиснутые кулаки показывали, что он мучительно думает о чем-то. Наконец он поднял голову и, обернувшись к Утеру, выкрикнул:
- Я ничего не могу с собой поделать!
Он подошел к Ронуэн и Эопе и поднял левую руку. Оцепенение спало со стоящих. Они дернулись, пытаясь убежать, но ноги их приросли к земле, и они, извивались как змеи, когда хвост им защемит упавшее дерево.
- Помнишь ли ты Вортегирна, Ронуэн, - хрипло спросил Мерлин. – Помнишь ли ты славного Вортимера? Вспомни, вспомни их мучения! Тебе сейчас станет еще хуже.
Ронуэн попыталась что-то сказать, но слова застревали в ее горле, а наружу вырывалось какое-то неестественное карканье.
- А ты, раб, продавший душу за презренное золото, - обратился Мерлин к Эопе, - ты ведь знал, что делал? Знал негодяй!
Эопа расширившимися от ужаса глазами смотрел на побледневшего от гнева мага. И тогда Мерлин поднял правую руку, а потом выкрикнул в небо какое-то заклинание. Ветер взметнул его плащ. С безоблачного неба раздался удар грома. Яркая вспышка заставила людей на мгновение закрыть глаза. А когда они вновь обрели способность видеть, там, где стояли Ронуэн и Эопа, из земли торчали два новых камня. Мерлин ткнул в один из камней своим посохом, и из камня послышалось леденящее сердце рыдание. Мерлин повернулся и пошел прочь. Когда он проходил мимо Утера, король увидел, как изменился чародей. Из Амбресбери уходил не юный маг, а суровый и опытный муж с потемневшим от забот лицом.