Как то ночью ему приснился странный сон.
На берегу моря, загроможденном скалами, сошлись в поединке два оленя. Только узкая полоса песчаной косы, на которую набегали холодные волны, была свободной от камней. Вот на этой полоске и теснил старый могучий олень своего молодого противника, стремясь сбросить его в воду. Молодой же, наклонив упрямо голову, медленно отступал, не в силах сдержать мощи напора старого быка. В отчаянном усилии молодой олень переплел свои рога с рогами соперника, его копыта ушли в песок, по ногам пробежала дрожь Резким движением головы старый отшвырнул молодого на самый край косы и надвинулся на него, чтобы последним ударом решить поединок в свою пользу. И тут на спине молодого оленя выросли два могучих крыла. В последний момент он взвился в воздух, в то время как его противник, не встретив сопротивления, сорвался с косы, встреченный огромной пенной волной, увлекшей старого быка в пучину. Молодой олень, подобно безобразной бабочке, продолжал беззаботно порхать над холодной водой успокоившегося моря, нелепо растопырив ноги и бессмысленно раскачивая своим рогами.
Вслед за этим новое видение посетило мага.
В дрожащем от летнего зноя небе в смертельную схватку вступили два сокола, терзая друг друга так, что когти и клювы их потемнели от крови. Один из них одержал победу, но затем поднялся ввысь и, сложив крылья, ринулся вниз головой на острый утес.
Мерлин пробудился в ужасе. Тяжелое предчувствие камнем легло на его душу. Некоторое время маг, закрыв глаза и пытаясь отогнать овладевшую им тревогу, сидел на своем ложе, вникая в смысл посетивших его видений. Но он не мог разгадать их. Напрасно он вызывал в своей памяти отдельные картинки обоих снов – пророческий дар изменил чародею.
Тогда Мерлин встал и приготовил магическое зелье. Смешав необходимые компоненты, он спокойным голосом твердо произнес огмические заклинания. Густой дым пополз по пещере, но ничего не смог различить чародей в этом едком дыму, кроме каких-то неясных теней. Отвратительный холод медленно прокрался в сердце мага, почувствовавшего смертельный страх от сознания собственного бессилия.
Но он взял себя в руки, подавил силой воли бивший его озноб и запалил очаг. Швырнул в огонь охапку священной травы с острова Аваллон, он призвал Мелта. Очаг горел сильно и ровно, но призыв чародея остался без ответа. Рискуя вызвать гнев могучего Повелителя саламандров, Мерлин произнес страшное заклятие, повелевающее сидам предстать перед любым, владеющим тайной этой формулы. Пламя в очаге резко вспыхнуло и опало. Угли моментально утратили огненную силу, серым пеплом рассыпавшись по дну очага.
Тогда маг воткнул посредине пещеры свой посох и, всю свою силу, воззвал к Бригантии. Никогда доселе не оставляла она без ответа своего любимого ученика. Трижды повторял Мерлин призыв к великой сиде, и трижды лишь мертвая тишина обволакивала мага, лишь только стихало эхо, отражавшее его голос в углах пещеры.
Чародей нахмурился, а затем выбежал из своего жилища. Он вспомнил обещание Шиэ в любой момент оказаться рядом с ним, если только Мерлину понадобиться передать что-либо сидам. Но у подножия горы Эрир он ощутил лишь тяжелую неподвижность воздуха. Ни один лист не дрогнул. Пламя факела устремилось прямо вверх и замерло, как только замерла поднявшая факел рука чародея. Шиэ не было в окрестностях горы Эрир.
На мгновение чародею почудилось, что он умер и перенесся в какой-то иной мир, где остановилось движение и время. Но, вглядевшись, он узнал окрестности своего жилища. Он, несомненно, был жив и находился в своих владениях. Однако в мире что-то произошло, хотя маг не мог понять, что же именно. Рука его потянулась к Амулету Ллеу, впрочем, Мерлин тут же вспомнил предостережение Манавидана и отдернул руку.
«Мне поручено охранять короля и его сына, – пробормотал он. – Если с ними все в порядке, остальное меня не касается».
Поскольку пророческий дар покинул мага, а точнее, оказался укрыт наведенным кем-то (а в этом Мэрлин не сомневался) густым туманом, оставалось лишь отправиться в путь и на месте убедиться в безопасности Утера Пендрагона и Артура.
Время было дорого, поэтому чародей решил прибегнуть к перевоплощению. Хотя его и смущал второй сон, но, стремясь обрести необходимую ему скорость, маг избрал обличье сокола. Взвившись в воздух, он прежде всего метнулся к королевскому замку. Здесь царили тишина и покой. Стража уверенно несла свою службу. Ульфиус Риккардокский обходил дозором внутренние покои. Маленькая Моргана тихо посапывала в своей колыбели, а ее родители спокойно спали, чему-то улыбаясь во вне.