Сэр эктор вновь весело рассмеялся в свою густую бороду.
– Знает ли он свое предназначение? – спросил Утер Пендрагон.
– Нет, мой король! Мерлин не велел этого говорить мальчику, и я твердо следую указаниям вашего советника.
Сэр Эктор замолчал. Однако леди Игрейна была явно недовольна кратостью рассказа. Ей нужны были подробности, ее интересовали тысячи мелочей, поэтому, взяв под руку рыцаря она увела его к себе, чтобы подвергнуть долгому и скрупулезному допросу. Бедный сэр Эктор вышел от королевы лишь перед самым ужином. Осунувшийся и похудевший, но с неизменной добродушной улыбкой на губах.
Через несколько дней он отбыл в свои владения, препоручив приведенных рыцарей заботам сэра Ульфиуса. Король тепло простился сл своим верным вассалом, в глубине души опасаясь, что никогда больше не увидит этого славного рыцаря.
Между тем война разгоралась с новой силой. Саксы получили новое подкрепление с континента, но доблестный Лот, принявший под свою руку молодых, рвущихся в бой армориканских рыцарей, решительно напал на врага и нанес ему весьма большой урон. Павда, смелый герцог Кадор угодил в ловушку и в жестоком бою потерял почти все свое войско.
Узнав о затруднениях Корнубийского повелителя Утер Пендрагон приказал сэру Ульфиусу выступить ему на помощь. Риккардокский тан быстрым маршем вышел из Лондона и вторгся в Корнубию. Истосковавшийся по бранным потехам, он с неслыханной дерзостью учинил бой, сняв осаду с Демилиока, где томился с остатками своей дружины Кадор.
Здесь сэра Ульфиуса застало прискорбное известие о гибели в неравном бою великого воина, сэра Элдола. Риккардокский повелитель скрипнул зубами и помрачнел. Затем он с отменной жестокостью расправился с пленными саксами, приказав всех их повесить, как разбойников, усилил Корнобуйское войско и, пожелав успехов герцогу Кадору, направился в Клавдиоцестрию. Он прошел эту область, сея смерть и вселяя ужас в сердца саксов. Верный оруженосец не успевал подводить своему господину свежих коней и подавать своему господину боевые копья. Страшно отомстил саксам за смерть Элдола сэр Ульфиус. В Клавдиоцестрии он не изменил своему правилу. Относясь к пленным саксам ни как к рыцарям, а как к преступникам, повелевая вешать каждого, взятого с оружием в руках.
Зато он наградил простых бриттов, жителей Клавдиоцестрии, чьи угодья пострадали в результате жестокой войны. Он одарил их золотом и припасами, наказав, свято хранить верность своему сеньеру. Не забывал он и об укреплении авторитета Святой Церкви, строя храмы и одаривая их из своей собственной казны.
Молодые армориканские рыцари с восторгом и преданностью смотрели на своего предводителя. А сэр Ульфиус во время привалов рассказывал им о доблести и справедливости сыновей короля Константина, Аврелия Амброзия и Утера Пендрагона, о мудрости Королевского чародея Мерлина. О красоте и изяществе королевы Игрейны и о многом другом, что находило горячий отклик в сердцах молодых армориканцев, начинавших чувствовать себя продолжателями правого дела своих благородных предков, пришедших с сыновьями Константина, чтобы восстановить справедливость на земле островных бриттов.
Восстановив порядок в Клавдиоцестрии и укрепив власть преемника сэра Элдола, герцога Гроносиса, сэр Ульфиус вернулся в Лондон, по дороге разгромив несколько небольших вражеских отрядов, неизменно жестоко наказывая всех, кто попадал в его руки.
Слух о неумолимости сэра Ульфиуса достиг ушей короля Лота, и тот немедленно объявил, что отныне последует примеру Риккардокского властителя. Предводители саксов пришли в ужас, ибо в рядах завоевателей произошло смятение. Они направили королю Лоту послание с упоминанием о законах рыцарской чести и грозя так же поступать с пленами бриттами.
Король Лот не пожелал вступать с врагом в переписку, но заявил гонцу саксов в присутствии своих вассалов:
– Рыцарская доблесть всегда найдет отклик в душе рыцаря. Но разбойник, зарящийся на чужое добро и кормящийся на чужих полях, недостоин рыцарских шпор. Он недостоин даже секиры палача – его удел веревка. Тот, кто нарушил данное слово, а так поступили прощенные Верховным королем бриттов саксы, хуже честного виллана, кормящегося своим трудом, он – вор.
Когда гонец попытался напомнить об угрозе, содержащейся в послании саксов, предводитель войска бриттов угрюмо расхохотался и гордо произнес: