Ну, а по куда это не случится, не сможете вы, как бы ни старались, проникнуть в тайны Воли Всеединой.
Пока же в эти тайны не проникли, вы Воле не должны сопротивляться, иначе проиграете. Израненными и наполненными злобой вы выйдите из битвы той, и захотите отомстить, чтобы ещё прибавить ран и чашу злобы переполнить.
П римите Волю, и пораженье будет вам победой. Безропотно любой вы дар примите, что выпадает из мешка судьбы, примите с благодарностью и верой, ведь своевременен и справедлив - тот дар. Примите всё вы, желая осознать его значение и ценность.
Своей же воли скрытый путь поняв, вы осознаете и Волю Всеединую.
Примите то, чего не знаете, и это поможет вам узнать. Отвергнув нечто, оставите его навеки тайной, и будет тайна эта беспокоить.
До той поры пусть будет ваша воля служанкою для Воли Всеединой, по куда осознание Её не превратит в служанку воли вашей.
Так учил я Ноя.
Так учу и вас.
Глава 22
МИРДАД: Наронда, моя память - верная! Что шепчут эти лилии тебе?
Наронда: Ничего, что мог бы слышать я, мой Мастер.
МИРДАД: Я слышу шёпот их: "Наронду любим. И в знак того ему дарить готовы свой аромат". Наронда, моё сердце - постоянное! О чём журчит вода в пруду?
Наронда: Ни о чём, что мог бы слышать я, мой Мастер.
МИРДАД: Я слышу речь её: "Люблю Наронду, и жажду утолить его готова и жажду лилий, милых его сердцу".
Наронда, мой взгляд - открытый! Что говорит тебе сей день, и всё, что в солнечных руках он нежно держит?
Наронда: Ничего, что мог бы слышать я, мой Мастер.
МИРДАД: Я слышу его слова: "Наронду я люблю, и потому его в руках несу столь нежно, а также всё, что дорого ему, с Почтеньем и Любовью обнимаю".
И коль так много всего, что можно было бы любить и что тебя готово Любовью одарить, то жизнь Наронды уже ли - не полна, и разве нужно ему ещё чего-нибудь желать, о чём-нибудь мечтать и мыслить?
Л юбимец у Вселенной - человек. Всё радо услужить ему. Но мало есть людей, не избалованных такой заботой, и меньше тех , кто не кусает руку, что их с Л юбовью пестует.
Неизбалованному и укус змеи любовным кажется прикосновеньем. Но для того, кто - избалован, укусом ядовитым станет ласка. Цамора, ты со мной согласен?
Так говорил нам Мастер, мне и Цаморе, одним солнечным днём, в то время, как мы поливали цветы в монастырском саду. Последнее время Цамора был удручён и встревожен, и вопрос Мастера застал его врасплох.
Цамора: Мастер всегда говорит правду, значит, это - тоже правда.
МИРДАД: А для души твоей не так ли? Цамора, скажи мне, разве не был ты отравлен обилием любовных поцелуев? И разве и сейчас тебя не мучат воспоминания губительной любви?
Цамора: Мастер! Как глупо и тщетно с моей стороны, как и со стороны любого, скрывать что-то от глаз твоих даже в глубине сердца!
МИРДАД: Глупо и тщетно скрывать это от этих лилий даже!
Цамора: Я знаю, что сердце моё - не безупречно, потому что сны мои прошлой ночью были непристойны.
Сегодня я очищу сердце своё. Я обнажу его перед тобой, мой Мастер, перед Нарондой, перед лилиями и перед червями, что ползают между их корней. Я облегчу душу, сбросив ношу тайны тяжкой. И пусть этот бриз подхватит её и развеет по свету.
В молодости я любил одну девушку, которая была нежней и светлей утренней зари. Имя её было слаще мёда для уст моих. Когда ты говорил нам о молитве и о красных кровяных тельцах, бегущих по венам, я был первым, полагаю, кто испил эликсир твоих слов. Любовь Хоглы, как звали ту девушку, управляла моей кровью, и я знал, на что способен человек, если кровь его течёт в едином направлении.
С любовью Хоглы Вечность была моей. Я носил Вечность, как обручальное кольцо. Я носил Смерть, как кольчугу. Я казался себе старше, чем Время, и моложе, чем самое раннее утро. Руками своими я поддерживал небо, ногами приводил в движение Землю, а в сердце моём сияли миллионы звёзд.
Но Хогла умерла, и Цамора, горящий феникс, стал пеплом. Только не смог он, подобно волшебной птице, возродиться из погасших углей. Цамора, бесстрашный лев, превратился в пугливого зайца. Цамора, атлант, держащий на своих плечах свод небес, превратился в руины, и те руины затонули в болоте скорби.
Стеная, собрал я прах, оставшийся от Цаморы, и отправился в Ковчег, надеясь похоронить себя среди воспоминаний о Потопе, среди его теней. Я прибыл к вратам Ковчега, когда один из братьев удалился в мир иной. Теперь я - здесь.
Пятнадцать лет братья Ковчега видели и слышали Цамору, но никто ни разу не видел и не слышал его тайны. Возможно, древние стены и тёмные коридоры Ковчега догадываются о ней. Возможно, деревья, цветы и птицы в саду Ковчега о чём-то знают. Но струны моей арфы расскажут тебе больше, Мастер, они расскажут о Хогле всё так, как я никогда не расскажу.
Когда слова твои, Мастер, стали ворошить мой пепел и раздувать погасшие угли, и близок я уже был к тому, чтобы восстать, Хогла пришла ко мне во сне, и вновь леденит мне жилы кровь моя, и вновь обрушиваются на меня угрюмые скалы нынешней реальности, и гаснет огонь жизни, не успев вспыхнуть.
Ах Хогла!
Прости меня, Мастер, я не могу сдержать слёз. Может ли плоть стать чем-то иным, нежели плотью? Бедная моя плоть! Бедный Цамора!
МИРДАД: Жалость только жалости нужна. Но у Мирдада нет её ни капли.
Любовью сердце Мирдада переполнено, её для всех достанет - для плоти, и для Духа, что принимает форму плоти, лишь чтобы растворить её в Своей бесформенности. И Любовь Мирдада поможет Цаморе возродиться, восстать из пепла и ЧелоВекОМ стать.
И для того, кто всё преодолеет, для Победителя в ещаю я, для ЧелоВ ека , Хозяина себе. Мужчина, порабощё нный любовь ю к женщине, и женщина, порабощённая к нему любовью,- не достойны примерить золотой венец Свободы. Мужчина же и женщина, что стали одним благодаря Любви, что друг от друга - неотде лимы и неразличимы , они имеют право корону золотую получить.
То - не Л юбовь, что заковать готова любовника в оковы.
То - не Л юбовь, что плоть и кровь разгорячит.
То - не Л юбовь, что привлекает женщину к мужчине, лишь чтоб ы размножаться и увековечить с плотью связь.
Но для того, кто всё преодолеет, для ЧелоВека вещаю я, для Феникса, свободного, чтоб быть мужчиною, и величавого, чтоб женщиною быть.
Как в плотных сферах Жизни мужчина и женщина - едины, так же едины - они и в тонких сферах Жизни. Меж ними расстояние - часть Вечности, ведомая иллюзией Дуальности. Те, кто не видят дальше носа своего, считают часть эту Вечностью. Цепляясь за иллюзию, как будто она есть Жизнь, её ядро, не ведают они того, что Жизнь - это Союз, Единство, Единенье.
Дуальность - то во Времени лишь сцена. Она от Единства вас уводит , она к Н ему любезно вас подводит. И чем скорее вы пройдё те сце ну, тем раньше вы свободу обретё те.
И что такое - женщина, мужчина, как не единый ЧелоВек, разбитый надвое, и вынужденный Дуальности сок пить, и грезить о нектаре, что называется Единством. О Нём мечтая, искать Его по собственной же воле, найдя, Им обладать, осознавая непревзойдённую Его свободу.
Пусть жеребец зальё тся ржаньем, когда увидит в поле он кобылу, пусть самка зовё т самца. Природа в них нуждается, она их воспевает, ведь они не знают судьбы другой, высокой, размноженье лишь участь их.