И разве может глаз увидеть всё , что можно виде ть, разве может ухо услышать всё , что только можно с лышать? И разве руки ощущают всё , что можно ощущать? А вкус и запах? И только есл и Веру, Ч то родило Б ожественное Воображенье , в помощь они зовут, тогда чувства их полны, увидят и услышат, и запахи, и вкусы ощутят, и станут тогда чувства лестницей к вершине.
Те чувства, что Веры - лишены, вести не могут, и не берите их в проводники. И хоть дорога, что они укажут, покажется вам ровной и широкой, на ней лежат ловушки. И кто, идя по ней, вершин Свободы достичь стремится, - либо погибает, либо скользит назад, туда, к подножью, откуда путь свой начал. Там, страдая, залечивает раны, собирает свои он кости.
Охваченные Малой Ностальгией, построили они свой мир на чувствах, но вскоре он им показался душным и тесным, и тогда они решили, что нужно мир пошире отыскать, где больше будет воздуха, пространства. Но нет чтоб взять другие материалы иль мастеров других нанять - всё те же чувства в распоряжении у них, всё те же строители и мастера. И только этот новый мир построен, как сразу он становится и тесным, и воздуха лишённым, и тоскливым. И этот мир спешат они разрушить, чтоб возвести другой на том же основаньи. И постоянно так, всё время строят и разрушают, только дом, в котором им было бы уютно и свободно, тот дом, который видится во сне им, не получается построить. Ведь, желая избежать обмана, обманщикам доверятся они. Подобно рыбе, что прыгает в огонь со сковородки, бегут они от малых миражей, лишь чтобы побольше поверить в мираж и вновь обманутыми быть.
И кроме тех людей, чьё сердце - гавань для Малой иль Великой Ностальгии, есть люди-кролики, которые тоски не знают. Они - довольны тем, что роют норы, живут в ни х, размножаются и в них же землё ю станут. И норы их им кажутся большими, красивыми, уютными на вид. И не нужны им никакие королевства, не променяют они норы на дворцы. Смеются над сомнамбулами, шутят, особенно над тем, кто в одиночестве б редёт, над тем, кто троп проторе нных не ищет.
И человек Великой Ностальгии сравним с орлом, в курятнике рождённом, в нём выращенном. Прочие цыплята его считают тем же, что - они. Им хочется, чтоб жил он той же жизнью, чтоб нравилось ему пшеном питаться, чтоб перенял у них он их привычки, обычаи и ритуалы. Он же желает жить среди своих собратьев, таких как он, мечтателей, чьё сердце снедают грёзы и чьё сердце помнит Небесную Свободу. И чувствует себя орёл изгоем меж теми, кто зовётся "братья", "сёстры", они над ним смеются, его дразнят, и даже мать им вторит. Зов вершин, что будоражит кровь его, звучит всё громче, и вонь курятника - несносна, и тяжело - ему. И он страдает, несчастный, одинокий, втихомолку, пока не оперится и не сможет улететь. И вот тогда он в небо вознесётся, на курятник свой прощальный бросив взгляд, и на сестёр своих, и братьев, что кудахчут, и на мать, что роется в земле.
Возрадуйся же, Майкайон. То вещий сон тебе приснился. И мир твой тесен стал тебе из-за Великой Ностальгии, и странник - ты теперь. Освободила твоё воображенье Ностальгия из хватки деспотичных чувств. И Верою тебя вознаградило твоё воображенье.
А Вера же тебе подарит крылья, возвысит над застойным, душным миром и унесёт над мёртвою пустыней тебя к Вершине, где испытания пройдёшь и свою Веру укрепишь, и от Сомнений душу ты очистишь.
И Вера, провозгласив победу, к подножию Вершины той, что - вечно свежа и зелена, тебя проводит, и Осознание в объятья заключит. И Вера, выполнив задачу, удалится, и Осознанье будет шаг твой править, вести тебя к Свободе, туда, где истинный, бескрайний дом Бога и ЧелоВека.
Ты выдержишь то испытанье, Майкайон. Вы выдержите все. И оказаться даже на мгновенье на той Вершине, стоит испытаний. А поселиться навсегда, то стоит Вечности.
Химбал: Разве не поднимешь ты нас на вершину, чтобы хоть одним глазком могли мы на неё взглянуть?
МИРДАД: Не торопись, Химбал. Настанет твоё время. Где я дышу свободно, дыхания лишишься ты. Где я хожу легко, ты будешь спотыкаться. Поверь мне, и тебе поможет Вера подвиг совершить.
Так учил я Ноя.
Так учу и вас.
Глава 32
МИРДАД: Вы говорили о Грехе и знать хотели бы, как человек стал грешником?
Вы заявили, что ЧелоВека создал Бог таким, каким является Он, и это - так. Но тут же вы сказали, что грешен - ЧелоВек. Так значит грешен Бог, и Он является источником Греха? Здесь кроется ловушка, и не хотел бы я, чтоб вы в ловушку эту угодили. Поэтому я уберу её с дороги вашей, чтоб вы могли её убрать с дорог других людей.
Безгрешен - Бог. Конечно, если Солнцу грешно делиться светом со свечой, тогда другое дело. Безгрешен - также ЧелоВ ек. Ведь не грешно свече сгореть на Солнце и с ним соединиться вновь.
Грешно, когда свеча не дарит света, а если спичку к фитилю подносят, ругаться начинает, проклинает руку, что спичку поднесла. Грешно свече стыдиться света, и не хотеть сгореть дотла, и прятаться от Солнца.
И если человек Закон не соблюдает - в том нет греха. Грешно, однако, незнание Закона покрывать.
Да, прикрываться фиговым листом грешно.
Ведь вы читали легенду о паденьи ЧелоВека. Слова её - наивны и скудны. А вот значение - возвышенно и тонко. Тот ЧелоВек, Который родился из глубины Божественной Души, был как младенец, - вял и флегматичен. И наделён Он был способностями Бога, но, как все дети, ничего о них не знал и не использовал. Хотя таланты - бесконечны.
И как зерно, что возлежит в красивой чаше, жил ЧелоВек в саду Эдема. Ведь в чаше зерно останется зерном, и никогда то чудо, что в нём хранится, миру не явится. Однако если в почву зерно то посадить, которая сродни его природе, то треснет кожица, и чудо совершится.
У ЧелоВека же нет почвы , что - сродни Е го природе, куда бы мог Он посадить Себя и так раскрыть С вои таланты.
Лицо Его ни в чё м не от ражалось, похожих лиц не видел Он нигде. И слух Е го не слышал голоса другого. Ни с кем не билось сердце в унисон.
Один, совсем один был ЧелоВ ек в т ом мире, где каждый парой наделё н, и пу ть свой знает, и по нему идёт. Чужим Себе тот ЧелоВек казался, С еб е был незнаком, не знал трудов Он, забот не ведал, не знал Он о дороге, что каждого ведёт. И сад Эдема для Н его был колыбелью, в ней пребывал в блаженстве безучастном и ничего не жаждал О н, ведь всё, что нужно, имел вокруг С ебя.
В саду же том росли два древа - Др ево Жизни и Древо Добра и Зла, Он мог до них достать. И всё же не протягивал О н руку, чтобы сорвать плоды их и отведать. Ведь вкус Е го и воля, мысли и желанья, и даже жизнь Его - всё было в Нё м, но спало, спокойно часа ожидая своего. И раскрыть Себя никак не мог Он. Потому помощника пришлось Е му создать, созд ать ту руку, что направляла бы Его и помогла бы Ему С е бя раскрыть. А материалом стал О н.