И вот Эдем, блаженное незнанье покинули Адама, листом прикрытого и разделённого на части, и пламя разгорелось между ним и Древом Жизни.
И ЧелоВек ушё л из сада сквозь врата д войные, врата Добра и Зла. Вернётся О н назад че рез Е динство, через ворота Осозн анья. И к Древу Жизни, уходя, спиной О н повернулся, но Древо то увидит , возвратясь. Свой путь О н начал, с тыдясь Себя и наготы С воей и фиговым листочком прикрываясь, С вой стыд чтоб никому не показать. В конце пути придёт Он снова к саду, но неприкрыт О н будет в чистоте и наготою будет любоваться.
Случится то не раньше, чем испытанье Он преодолеет и сможет через Грех освободиться от Греха. Ведь себя погубит Грех. И что - такое грех, как не листок тот фиговый?
Да, грехом является ограда, что разделяет Бога с ЧелоВекОМ, что разделяет Его Я на преходящее и Неизменное.
Вначале был лишь фиговый листок, затем он превратился в кучу листьев, потом оградой плотной стал. С тех пор, как ЧелоВек Свою невинность от Бога заслонил, Он продолжает трудиться, возводя ограды всё крепче, всё надёжней, стараясь Себя от Бога отделить.
Ленивые рады листы свои латать обрывками заплаток, что их трудолюбивые соседи на дороге обронили. И каждая заплатка на одежде Греха является грехом , ведь служит, чтобы стыд увековечить, то чувство, что явилось самым первым и самым сильным чувством человека в момент, когда себя от Бога отделил он .
Заботится ли ЧелоВ ек о том, чтоб стыд преодолеть? Увы! Напротив, он стыд преумножает.
Его искусства и ученья все - ни что иное, как прикрытие стыда, листочки фиговые.
Его империи, религии и государства, его национальности и войны - ни что иное, как фимиам, курящийся для фиговых листов.
И кодекс чести, то, что истинно и ложно, законы справедливости, его бесчисленных законов свод - то разве не попытки стыд прикрыть?
И то, что он так ценит безделушки и правила навязывает там, где не должно их быть, да и попытки Неизмеримое измерить - не заплатки ль на сотни раз залатанном листе?
И жажда удовольствий, тех наслаждений, что полны страданий, и жадность до богатств, что душу точит, и жажда власти, что порабощает, и желанье величья достичь, достоинство преуменьшая - всё те же фартуки из фиговых листов.
В своих попытках наготу свою прикрыть надел он слишком много на себя. Со временем одежда так тесно к коже приросла, что кожей стала. И вот теперь ему не отличить, где - он, а где - одежда, что служила ему прикрытьем от стыда. Он задыхается и молит о прощеньи, желая скинуть груз одежд. И много делает он, чтобы придти к свободе, но, однако, не делает он главного, того, что помогло б ему свободным стать - он груз тот не бросает. Желая снять одежду лишнюю, цепляется он за неё.
Грядё т уж срок его О свобожденья. И я пришё л помочь вам одежды ваши снять, отбросить рваные обноски, передники из фиговых листов, чтоб помогли вы всем, кто тоже хочет от груза тяжкого освободиться. А я же путь вам укажу, но каждый должен пройти свой путь, как не было бы больно.
Не ждите чуда, что вас спасё т от вас, и боли вы не бойтесь, ведь Осознанье всю вашу боль развеет и в радости экстаз оборотит.
Лицом к себе вы повернётесь с Осознаньем, и Бог вас спросит: "Где же - вы?" И вы не станете стыдиться, и бояться, и прятаться от Бога. Вы будете тверды, спокойны. Произнесёте вы в ответ: "Узри нас, Бог, вот - наши души, наши существа и мы с Тобой - едины. Стыдясь, боясь, испытывая боль, мы долго шли извилистой тропою, дорогою Добра и Зла, что уготовил нам Ты на заре Времён. Вперёд Ностальгия Великая побуждала нас идти, а Вера Сердце поддерживала, груз же Осознанье с плеч наших сняло, и обмыло раны, и вновь в Твоё присутствие нас привело. Теперь обнажены - мы от Зла и от Добра, от Жизни и от Смерти, обнажены от Дуальности иллюзий, обнажены от разных "я", и "Я" Божественное, Всеохватное не нужно прятать нам. Без фиговых листов, что прикрывали нашу наготу, стоим мы пред Тобой, нам нечего стыдиться, нечего бояться, ведь Твоим Светом мы озарены. Смотри, едины - мы. Мы всё преодолели".
И Бог обнимет вас и к Древу Жизни отведёт.
Так учил я Ноя.
Так учу и вас.
Глава 33
Наши сердца тосковали и стремились в "убежище". Но зимние ветра замели пещеру снегами, и долго, пока не стаяли сугробы, мы не могли в неё войти.
Но вот наступила весна. Однажды ночью, когда взор небес был кроток и светел, а дыханье ветра тепло и напоено ароматом распустившихся листьев, Мастер отвёл нас в "убежище".
С того дня, как Мирдада увели в Бетарскую тюрьму, никто не заходил сюда. Восемь плоских камней стояли полукругом, казалось, они тоже ждали и скучали по нам.
Каждый занял своё привычное место. Полная луна смотрела на нас с высоты, скользя по нашим лицам, по устам Мастера, готовая внимать каждому его слову. Мы все также обратились в слух, ожидая, что Мирдад заговорит. Но он молчал.
Водопад, обрушиваясь со скалы на скалу, пел в ночи свою песню. Время от времени до нас доносилось уханье совы и трескотня сверчков.
Долго сидели мы, затаив дыхание, в тишине, прежде чем Мастер поднял голову, открыл глаза и обратился к нам.
МИРДАД: Братья! Безмятежна - эта ночь, прекрасна и светла. Мирдад хотел бы, чтоб песню смогли услышать вы, что Ночь для вас поёт. Внемлите её голосу. Ночь - бесподобная певица.
Из тё мных прошлого щелей, из светлых замков, что будущее стр оит, с облаков, из недр Земли её струится голос, бежит он непрерывною волной до самых дальних уголков Вселенной. Могуч - он, словно водопад, и кружит вас в своё м водовороте. Раскройте уши, чтоб слышать его могли вы.
То, что суета дневная разрушает, Ночь возводит вновь со знаньем дела. Волшебница - она. Ведь разве луна и звёзды не прячутся в дневном сияньи? И то, что топит День в болоте притворства и фантазий, то воспевает Ночь повсюду в сдержанном экстазе. Ночные сны растений поют в её едином, стройном хоре.
Прислушайтесь к песням небесных светил,
Что кружатся в небе ночном.
Они колыбельную песню поют
Ребё нку, уснувшему сном,
В кроватке, сплетённой из марева звё зд,
Царю, что без трона томится,
И свету, лишённому искорки грё з,
И Богу, в коротких штанишках.
Слышишь, заботами полнится наша Земля,
Накормить, напоить стараясь,
Дикий лес её полон зверей,
Воя, лая, рыча и кусаясь.
Птицы волшебные песни поют,
И луга дивный стих нам читают,