При бедствиях крысы бежали первыми. И я в конце концов выкинула из головы взволновавшую меня тень в глубине переулка и прошмыгнула под аркой, разделяющей Грейстоун и квартал Эрмет. Стоило поразмышлять о том, что я услышала — я догадывалась, что услышала далеко не все. Только то, что хотели Тени, и вполне вероятно, что правда была иной.
Лесные чада и Аскеты поделили Фристаду для своих богов и, как ни странно, богов обеих сторон устроило разделение, но фанатики обожали устраивать потасовки с кровищей и кучей трупов, отчего нередко страдали горожане, просто оказавшиеся на свою беду рядом. Когда враждующие стороны слишком расходились, Тени стравливали верхушки, и в итоге от двух могущественных организаций оставались обезглавленные, обескровленные секты, даже не помышляющие о сражениях с неверными и насаждении своих идеологий. Горожане вздыхали спокойно, а Аскеты с Лесными чадами на время затихали, занятые зализыванием ран. Мало-помалу они восстанавливали силы, пока их не накапливалось достаточно для новой заварушки, и старая история повторялась на новый лад... но я жила во Фристаде уже шестой год и ни разу не видела стычек, хотя слышала, что последняя резня была лет двадцать назад. Возможно, это означало, что новая Кровавая ночь — Древесная или Ночь бессребреников, название придумывали позже, по наименее пострадавшей стороне, — не за горами.
Аскетов горожане называли бессребрениками, но в этом крылась большая ирония. Появились они во Фристаде одними из первых, и, несмотря на подчеркнуто скромный образ жизни своих членов, вплоть до аккуратно потрепанных рубищ, братство было неприлично богато. Повсюду строились церкви Аскетов и братские дома — шпили, каменные особняки с круглыми глубокими арками, высокие здания, витражи в Храмах Единого и резные каменные горгульи, украшающие почти все старинные постройки. Аскеты проповедовали чистоту помыслов и отказ от мыслей о бренном, и потому многое из того, что так облегчило быт простых горожан, — водопровод и городской канал, мосты и даже Девять ворот Фристады, — все это было сделано Аскетами, считавшими, что истинный поклонник Единого не может отвлекаться на думы о телесных нуждах своих и должен лишь помышлять об умерщвлении плоти.
Много веков назад тогдашний герцог, увидев выгоду для города, вступил в братство Аскетов, и с тех пор их власть укрепилась на несколько сотен лет. Аскетизм стал религией Фристады, братья — кем-то вроде стражей. Им пришлось пересмотреть свои взгляды на бренность, и молодые адепты каждую ночь вместе со стражей патрулировали улицы, вкладывая все силы в охрану горожан от разбойников и воров, а иногда и от кое-кого пострашнее... например, от злобных тварей, изредка выползавших из Каирнов — древнейшей гробницы Фристады. Во время войны с оборотнями Моркнотта воины Аскетов, посланные герцогом на подмогу — за немалую мзду, конечно, — сражались в первых рядах бок о бок с солдатами объединенной Армии Северных пределов. Некоторые братья до сих пор состояли в теплых дружеских отношениях с герцогом, что не могло не влиять на политику.
А я не хотела вмешиваться в политику, где Тени были третьей и мощной силой, и Самуэль бы не одобрил этого никогда, даже зная, что я могу получить в награду. Свободу. Но правильно сказал Гус: отказаться от свободы нужна совершенно другая смелость… Он ничего обо мне не знал.
Пора было подумать о Гусе — человеке, с которым мне придется работать, и о том, что нам делать, но тут ветер неожиданно донес горький, металлический запах. Его ни с чем невозможно было спутать, и он вовсе не манил, как думали люди, не пробуждал чувство голода или желания убивать.
Кровь желанна лишь тогда, когда ее попробовал, когда из человека превратился в голодное чудовище, неспособное ни на что, кроме насилия, когда разум отказывается подчиняться. Для меня запах крови был запахом-предупреждением. Это та грань, за которую я не должна была заходить, за которой я потеряла бы все, что у меня появилось благодаря Самуэлю, так неожиданно пожалевшему меня много лет назад.
Внешний двор форта Флинт, где меня ранее нашел Аргус, заливала предрассветная дымка, а стражников на входе в форт не было. Тупо посмотрев на пустое место у двери, я было пожала плечами, а потом, сложив один и один, насторожилась.
Запах крови и брошенный пост — все вместе это означало неприятности. Запах приносило морским ветром, а значит, со стороны старого кладбища, за которым и находилась наша община.