Индивидуальности всегда умирают, это не проблема. Фактически, это часть круговорота. Ваше тело возвращается к истокам, чтобы обновиться, ваше существо движется обратно в вечность, чтобы отдохнуть, а потом вы возвращаетесь назад свежим, юным. Жизнь устает, жизнь истощается, смерть это отдых. Для индивидуальности, смерть — благословение. Но не для человечества в целом; тогда это проклятие. Индивидуальности постоянно умирают и постоянно возвращаются. Но для того, чтобы они возвращались, необходимо человечество. А эта земля — прекрасная планета, и она в плохих руках. Поэтому вы чувствуете, что что-то необходимо сделать. Да, это настоятельная необходимость, потому что смерть подходит все ближе.
В конце этого столетия произойдет либо полное разрушение человечества, а вместе с этим полное разрушение жизни на этой земле, или рождение нового человека — нового человека, который не будет ненавидеть жизнь, как в прошлом — новый человек, который полюбит жизнь; новый человек, который никоим образом не будет отрицающим, но будет утверждающим; новый человек, который не захочет жизни после смерти, но будет жить от мгновения к мгновению в чистой радости — который будет думать об этой жизни как о даре, а не как об источнике пищи; который не будет противоборствовать с телом, который будет уважать тело как храм души; который будет любить и который не будет бояться любви; который будет двигаться во все виды связей и все же будет способен остаться самим собой.
Стать зависимым в отношениях—это признак слабости. И из-за страха стать зависимым, бежать в Гималаи или в какой-нибудь католический монастырь — снова признак слабости это трусливо.
Сохранять отношения и все же оставаться независимым — вот что такое смелость. Новый человек будет смелый. В прошлом только два вида трусости существовали на земле: в этом мире и в другом мире, но оба — трусость. Действительно храбрый человек будет жить в мире и все же не будет в нем. Или произойдет это, или полное разрушение.
Нет третьей возможности. Человек не может выжить таким, какой он сейчас. Или он должен изменить себя, переделать себя, или он должен умереть и освободить землю.
Вот что чувствуется, вот почему вы в такой спешке. Вот почему я в такой спешке. Мой санньясин может быть новым человеком, мой санньясин может возвестить новую эру. Поэтому мои санньясины собираются быть противоположны всем ориентированным на прошлое людям — индусам, христианам, мусульманам, джайнам, буддистам — почти всем. Они собираются быть противоположными — это естественно — потому что мы стремимся принести новое будущее. А чтобы принести это новое будущее, мы должны будем разрушить прошлое, потому что, пока существуют старые препятствия, будущее не может войти в существование.
Прошлое должно умереть. Мы должны отбросить свою привязанность к прошлому. Что вы имеете в виду, когда вы говорите: «Я — индуист»? Это значит, что вы привязаны к определенной прошлой традиции. Что вы подразумеваете, когда вы говорите: «Я — мусульманин»? Вы цепляетесь за прошлое.
Но когда вы говоришь: «Я — саньясин, неосаньясин», вы не цепляетесь ни за какое прошлое. Ваши глаза направлены в будущее. Ваши корни — в настоящем, ваши побеги движутся к будущему. Тогда прошлое неуместно. Я хочу, чтобы вы помнили снова и снова, что прошлое должно быть неважным. Вы должны отсечь себя от прошлого.
Ты говоришь, Сарджано: Что побуждает меня делать нечто, творить?
Да, что-то должно быть сделано. Ты должен дать рождение самому себе, и ты должен приготовить дорогу для нового человека.
Ошо, что побуждает меня делать нечто, творить? Нести в мир твое послание, твое слово?
Да, это должно выкрикиваться с крыш, это должно быть молотом — ибо люди глухи, люди слепы, они не услышат, что говорится им.
Буквально на днях Нирай прислал мне прекрасную притчу — «Истории Далай-ламы» Пьера Делатри. В этой прекрасной книге я нашел эту притчу:
Все монахи видели привидение, вышедшее из стены, чтобы произнести одно-единственное слово. Но каждый монах услышал разное слово. Событие запечатлено в этой поэме:
То, что я говорю, должно быть сообщено как можно большему числу людей и как можно быстрее. Используйте все средства сообщения, чтобы достичь как можно большего числа людей. Однако помните, что это очень трудно передать. Это почти невозможно передать; и все же это должно быть сделано. Если даже фрагменты того, что я говорю, будут поняты, этого будет достаточно, чтобы создать поле, энергетическое поле, в котором может быть представлен новый человек.
Даже если люди не понимают этого... Лучше понять истину, но даже если истина не понята, это лучше, чем ложь. Что-то от истины останется также и в непонимании, а истина — это потенциальная энергия, великая энергия. Даже фрагмент, только семя истины, падает в ваше сердце, рано или поздно вы станете садом Эдема. Это неизбежно. Только капля, и целый океан найдет дорогу к вам.
Сарджано, это должно быть сделано. Ты должен создать мое сообщение в как можно большем количестве форм. Сочиняй музыку, играй на гитаре или на флейте, потому что легче взволновать душу людей, разбудить ее, через музыку, чем через слова. Танцуй, но танцуй по-новому, чтобы твой танец становился обучением медитации. Танцуй таким образом, чтобы тот, кто смотрит на это, начал чувствовать, что это не только танец, но что-то большее, что-то еще, чтобы он почувствовал внутри трепет медитации.
Рисуй: рисуй картины, которые могут стать объектом медитации, рисуй картины внутреннего неба Будд. Современное искусство патологично. Если вы смотрите на картины Пикассо, вы не можете смотреть долго; вы начнете чувствовать тяжесть. Вы не можете повесить картины Пикассо у себя в спальне, потому что тогда у вас будут кошмары. Если вы медитируете на картину Пикассо достаточно долго, вы сойдете с ума, потому что эти картины выражают безумие Пикассо.
Идите в Аджанту, Эллору, Каджурахо, Конарак и вы увидите совершенно другой мир творчества. Когда вы смотрите на статую Будды, что-то в вас приходит в гармонию. Сидя молча со статуей Будды, вы начинаете становиться молчаливым. Сама поза, сам образ, лицо, закрытые глаза, молчание, окружающее мраморную статую, поможет вам соединиться с вашими собственными внутренними источниками молчания.
Гурджиев говорил, что есть два вида искусства. Одно он называл объективным искусством, а другое - субъективным. Субъективное искусство абсолютно частно, персонально. Искусство Пикассо — субъективное искусство; он просто рисует что-то без всякого видения человека, который увидит эту картину, не имея ни малейшего понятия о человеке, который будет смотреть на эту картину. Он просто выплескивает свою собственную внутреннюю болезнь; это помогает ему, это терапевтично.
Я не говорю, что Пикассо должен прекратить рисовать, потому что если он закончит рисование, он неминуемо сойдет с ума. Это рисование сохраняет его здоровым; его рисование подобно рвоте. Если вы съели что-то вредное, когда вы съели отравленную пищу, рвота хороша, здоровый способ выбросить токсины, яды из системы; это поможет. Картины Пикассо подобны рвоте. Он страдает от многих болезней, всех болезней, от которых страдает человечество. Он просто представляет человечество, он очень показателен.