— Оно живое! — захлебывающимся голосом закричал Рейно. — О Господи, оно… оно живое!!!
— Нет, не живое, — спокойно ответил Балестрано и добавил: — Но и не мертвое.
Рейно де Мезьер в ужасе уставился на магистра.
— Что это? — выдохнул он.
— Врата, — прошептал Балестрано. — Они остались от тех созданий, о которых я тебе рассказывал, ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ. Мы не знаем, какую функцию врата выполняли во время пребывания ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ на Земле. Возможно, это был вид транспорта, а может, и что-то другое, чего мы никогда не поймем. Именно врата помогут тебе мгновенно попасть в Америку.
Сердце де Мезьера замерло.
— Я что… должен буду войти туда? — охнул он.
От одной мысли о том, что ему придется вступить в эту отвратительную пульсирующую живую массу зеленого цвета, де Мезьер начал обливаться холодным потом.
— Это не опасно, — успокоил его Балестрано. — По крайней мере до тех пор, пока ты не попытаешься сойти с указанного пути. Да и путешествие длится недолго. Ты сам увидишь.
На этот раз это была уже не просьба. Великий магистр приказывал. Помедлив, Рейно де Мезьер кивнул.
— Хорошо, я пойду. — Он с трудом оторвал взгляд от зеленой мерцающей массы по ту сторону створок. — Когда?
— Воины, которые будут сопровождать тебя, уже готовы, — ответил Балестрано. — Времени у нас мало. Лучше всего отправиться в путь прямо сейчас.
— Раньше выйду — раньше вернусь, правильно? — попытался пошутить де Мезьер, но его голос дрогнул, а в глазах блеснул огонек, свидетельствовавший о его неискренности.
Балестрано повернулся и хлопнул в ладоши. Дверь, в которую они вошли, вновь открылась, и к магистру приблизились одетые в белое рыцари. Их было пятеро. На их лицах читался тот же парализующий ужас, что и у Рейно де Мезьера, впервые увидевшего врата. Но никто из них не вымолвил и слова, когда Жан Балестрано указал на открытый шкаф и мерцающую зеленым светом глотку.
Через несколько мгновений Рейно де Мезьер стал свидетелем того, как в ядовито-зеленом облаке тумана скрылся первый воин.
Ему было страшно.
Солнце, которое прошло две трети дневного пути, стояло в небе уже не так высоко, но жара не спадала. Идти было тяжело, и не только мне. Тем не менее, учитывая сложившиеся обстоятельства, можно было сказать, что нам повезло: хотя буря изменила пустыню до неузнаваемости, в нужном нам направлении тянулась прочная, словно бетон, дорога из скал и оплавленного песка, так что мы шли по твердой почве без каких-либо препятствий.
И все же каждый сделанный мною шаг давался с необычайным трудом. Ведь это был не просто шаг, уводящий меня из пустыни и приближающий к небольшой каретной станции, откуда двигалась наша неудавшаяся экспедиция, — нет, это был шаг, отдалявший меня от Присциллы, от крысиного гнезда Некрона и всего, что я наделся там найти.
Теперь, спустя какое-то время, я не могу найти удовлетворительного объяснения тому, что натворил тем вечером. Вероятно, сказались тяготы и страдания последних дней и недель, а может, меня доконала бесконечная цепочка возрождающихся и разбивающихся о жестокий гранит реальности надежд. Хотя, возможно, из-за долгого пребывания на солнце мне просто напекло голову и я уже был не в состоянии ясно мыслить.
Пустыня, зной, экспедиционная вереница, в конце которой я плелся, танец кружащихся в воздухе песчинок, оставленных бурей, словно ее последнее приветствие, — все это внезапно стало совершенно не важным, и реальность сменилась пространством сна. Я чувствовал себя раздавленным и разочарованным как никогда в жизни. Казалось, все мои мечты рушатся. Все наши действия и моя бесконечная борьба с превосходящими силами противника неожиданно показались мне бессмысленными. В голове крутилась одна и та же мысль: если я сейчас сдамся, то навсегда потеряю Присциллу.
Возможно, ничего бы и не случилось, если бы в этот момент — почему, я и сам не знаю — я не оглянулся и не посмотрел в том направлении, откуда мы пришли. Гора — собственно говоря, лишь груда скал, которые словно сдавила чья-то гигантская рука, превратив их в некое подобие горы, — находилась в нескольких милях позади. Баффало Билл шел довольно быстро. Глядя на гору с такого расстояния, я подумал: «Насколько же это глупо, что все мои надежды уничтожены у подножия этой дурацкой груды камней».
И тут я увидел…
Тени.
Что-то, напоминавшее туман, хотя на самом деле это был не туман. Переливы странных серых линий. Казалось, сама реальность распадалась на части. И я вдруг понял: то был Драконий Замок.
На самом деле мои глаза различили лишь силуэт, очертания абсурдной формы, появившиеся над пустыней на долю секунды. Гигантские, угрожающие очертания цвета безумия. Если бы я хоть на мгновение задумался об увиденном или сообщил об этом остальным, то понял бы, что это мираж, а может, даже галлюцинация, выплывшая из глубин моего подсознания. Но в тот момент я ни о чем таком не думал.
Видение уже развеялось, однако странный образ по-прежнему стоял перед моими глазами. И тут мое внимание привлекло кое-что еще: узкое, обрамленное короткими локонами лицо, темные глаза с затаенной мольбой…
Лицо Присциллы!
Я обернулся и окинул взглядом своих спутников. Наша небольшая процессия распалась. Между мной и Сидящим Быком, идущим предпоследним, образовалось расстояние шагов в пятнадцать. Все молчали, никто не смотрел в мою сторону. Я помедлил еще секунду, показавшуюся мне вечностью. А затем повернулся и побежал по направлению к Драконьему Замку.
Прямо по жаровне пустыни Мохаве.