Он по-прежнему был не в себе и поэтому с трудом воспринимал рассказ Коэна, но внезапно все происходящее приобрело смысл.
— Вы уже давно здесь? — осведомился Говард.
— С тех пор как закончилась эта пародия на судебное заседание, — презрительно фыркнув, ответил Коэн. — Я даже не заметил, что настоящими в зале суда были только ваш друг Крейвен и я. Кстати, как у него дела?
Говард изумленно уставился на Коэна.
— Вы что, не знаете? — выдохнул он.
— А что, черт побери, я должен знать? — воскликнул Коэн. — Если вы еще не поняли, мы сидим здесь уже несколько дней и, естественно, не в курсе того, что происходит в городе. После оглашения приговора я пошел в комнату лорда Дарендера, а очнулся здесь. Сколько времени прошло с момента моего похищения?
Говард промолчал. В тот миг, когда он услышал голос Коэна, в нем поднялась волна гнева, сменившаяся затем изумлением. А теперь в его душу закрался страх.
— Черт побери, что происходит? — возмутился Коэн.
Говард, снова не ответив, смотрел в темноту широко распахнутыми глазами.
— Вы говорили с Крейвеном? — продолжал допытываться инспектор.
— Роберт мертв, — тихо произнес Говард.
— Мертв?! — охнул Коэн. Его тень дернулась, и цепь, которой он был прикован к полу, звякнула. — Мертв? Это невозможно!
— Он был казнен сегодня утром, — прошептал Говард. — На восходе солнца.
— Это совершенно исключено, — вмешался в их разговор кто-то третий. Говарду его голос был незнаком. — Что бы он ни совершил, смертный приговор не может быть сразу же приведен в исполнение. Существуют законы, которые…
— Однако это так! — Говард почти кричал. — Я попытался навестить Роберта в тюрьме, но меня к нему даже не допустили, а чуть позже я получил известие о его смерти.
— Но это противоречит всем законам, — запротестовал неизвестный Говарду собеседник. — Человек, приговоренный к казни, обладает правом на то, чтобы подать прошение о помиловании даже в том случае, если особой надежды нет.
— Конечно вы правы, лорд Дарендер, — вмешался Коэн. — Но я верю Лавкрафту, поскольку сам присутствовал на так называемом судебном заседании. К моему ужасу, ничто в этом судебном разбирательстве не соответствовало общепринятым законам.
— Так, значит, Роберт… мертв? — Голос Грея дрожал. — Я не могу в это поверить.
— Да, — удрученно пробормотал Говард. — Боюсь, что нас ожидает та же участь, ведь не зря же мы все оказались здесь.
Еще пара теней шевельнулась в темноте.
— Мне очень жаль, Лавкрафт, — помолчав, произнес Коэн. — Я знаю, что вы вините во всем меня, и прекрасно понимаю ваши чувства. Но я сделал то, чего требовал мой профессиональный долг. Доказательства были неопровержимыми, по крайней мере… — он запнулся, — я думал, что это так.
Говард услышал в голосе Коэна невысказанную мольбу, мольбу о прощении, об одном-единственном слове, которое могло бы снять вину с его души. Для такого человека, как Коэн, мысль о совершении ошибки, стоившей невиновному человеку жизни, несомненно, была невыносимой.
Но Говард сделал вид, будто ничего не заметил. Конечно, Говард понимал, что Коэн ни в чем не виноват, что инспектор сам стал жертвой изощренного коварства врагов, но, черт побери, он тоже был человеком с чувствами и эмоциями. Он был разозлен и обижен, да и вообще, иногда людям становится легче, когда они, страдая, причиняют боль другим.
— А где мы, собственно говоря, находимся? — после довольно продолжительной паузы спросил Говард.
Коэн вздохнул.
— Я этого не знаю. — В его голосе прозвучала горечь. — Видимо, в каком-то подвале. Каждые пару часов сюда приходят молодые люди в карнавальных костюмах и масках. Они приносят нам еду.
— В карнавальных костюмах? — Говард подумал, что ослышался. — Что вы имеете в виду?
— Тамплиеры, — ответил вместо Коэна Грей. — Это тамплиеры, Говард. Судя по всему, ваши старые друзья вновь принялись за свое.
— Вы знаете этих людей? — удивился лорд Дарендер.
Говард кивнул, хотя никто из остальных не мог разглядеть этого в темноте. Честно говоря, после того как он встретил на кладбище двойников Коэна и Грея, Говард даже не был особенно удивлен. Впрочем, у него уже давно возникли подозрения на этот счет. Но, с другой стороны, разве такое возможно? Ведь он собственными глазами видел гибель Сарима де Лоре!
Однако же теперь, когда Лавкрафт был способен анализировать факты, все укладывалось в одну схему: и рассказ Роберта о непонятной враждебности тамплиеров, которые, вообще-то, должны были оставаться их союзниками; и живые куклы, создать которые способен был лишь один человек в мире; и коварство этого чудовищного плана; и молчание его собратьев в Париже в ответ на попытки установить контакт с тамошним представительством ордена тамплиеров…