А Джеймс? Джо тратит слишком много времени и сил на то, чтобы не написать и ему. Это дается ей с огромным трудом. В итоге она пишет ему сообщения, но тут же их удаляет. Нажать на кнопку «отправить» ей мешает только одно – мысль о том, что телефон сначала попадет в руки этой его новой подружки, Никиии, и та все прочтет. Вспоминать о своей прежней коллеге по работе по имени Ники и при этом не реветь Джо до сих пор не может. Вместе они проработали совсем недолго, но она все еще отлично помнит ее вечные жалобы и нытье.
Джо бросает взгляд на небольшой квадратный календарь – единственную вещь, пришпиленную к большой доске для заметок у нее за спиной. В конце каждого дня она зачеркивает очередную дату. Иногда Джо делает это задолго до окончания дня, будто хочет подстегнуть нерасторопное время.
Прошло уже шесть недель с тех пор, как дядя Уилбур перебрался (временно) в дом престарелых, чтобы отдохнуть и поправить здоровье. Это место находится неподалеку от дома родителей Джо, и почти каждый день дядю навещает родная сестра – мама Джо. То, что сначала казалось небольшим расстройством, которое ее мама называла «мерзкой напастью», на деле обернулось чем-то посерьезнее. И теперь врачи делают все возможное, чтобы справиться с прогрессирующим развитием деменции. Однако мама продолжает уверять свою дочь в том, что дядя Уилбур чувствует себя гораздо лучше и в ближайшем будущем сможет вернуться в свою квартиру и в свой магазинчик.
Папа говорит с дочерью по телефону нечасто, в отличие от своей куда более разговорчивой супруги.
Если же трубку поднимает именно он, то всегда лишь тихонько советует Джо:
– Просто дай своей матери время.
Именно это Джо и пытается делать.
На исходе утра внимание женщины обращается к появившейся в магазине одинокой покупательнице: та остановилась возле витрины со скотчем для посылок и рулонами коричневой бумаги. Джо уже хочет предложить свою помощь, как вдруг в магазин входит еще одна клиентка.
Та, что вошла первой, – очень высокого роста, вторая же – маленькая и пухленькая. Разглядывая товар, та, что поменьше ростом, заслоняет собой ту, что повыше, и начинает казаться, будто у покупательницы не одна, а две головы, что растут одна из другой. Еще секунда, и на губах Джо заиграет улыбка.
Первая посетительница отодвигается в сторону, и забавный мираж исчезает. Вскоре незнакомка приближается к прилавку.
Пауза.
Джо смотрит выжидающе и, как ей хочется надеяться, с любезным выражением лица.
Посетительница глядит куда-то вниз и хмурится.
– Ну, скажите мне, – говорит она, – кто в наши дни будет писать перьевыми ручками?
Эти слова незнакомка проговаривает с хладнокровной уверенностью. Но похоже, совсем не желает показаться грубой и вряд ли пытается намекнуть, будто бы Джо – полная бестолочь, раз сидит тут и продает перьевые ручки. Похоже, здесь вовсе нет никакой связи: она, покупательница, стоит по одну сторону небольшого деревянного прилавка, а Джо, помощница продавца, – по другую, и между ними под стеклом прилавка выставлены на продажу самые разные перьевые ручки.
– Дело в том, что мы теперь уже больше не пишем от руки, так ведь? – Женщина поднимает голову и, не дожидаясь ответа, продолжает: – Забытое искусство письма.
Джо уже приходилось выслушивать подобные мнения. Она очень хотела бы возразить этой покупательнице: «Почему же? Я, например, все еще пишу от руки. Причем именно перьевой ручкой». Но Джо знает, что лишь впустую сотрясет воздух.
Стоящая перед ней высокая незнакомка с недовольным видом морщит лоб. Она явно сомневается в том, что Джо находится на своем месте (впрочем, и сама Джо сомневается в этом же), и снова заводит речь о письме:
– В нынешних школах детей вообще не учат писать.
Джо становится интересно, чем эта женщина зарабатывает себе на жизнь. Стройная, опрятная и строгая. Возможно, фармацевт? Или стоматолог?