Джо увеличивает на экране изображения. Ну да, это определенно та самая женщина, которая заходила к ней в магазин. Интересно, как давно были сделаны эти фотографии? Покупательница выглядела старше, казалась более измотанной. Но может быть, теперь, когда Джо уверена, что эта женщина – та самая Беглянка-викарий, ей это просто кажется? Джо еще раз внимательно рассматривает экран своего телефона, словно пытаясь найти подсказку: почему все-таки эта женщина вдруг взяла и покинула свой кажущийся идиллическим приход? У нее очень приятное, открытое лицо с широкими бровями. Джо хотела бы, чтобы именно такой викарий провел их с Джеймсом свадебную церемонию.
Ага, вот он опять. Тот шип, что так больно жалит. И как раз в ту минуту, когда Джо удалось немного успокоиться и не думать о Джеймсе целый час кряду. Ох, Джо отлично понимает: стоит только этому шипу вонзиться, никакая другая, более здравая мысль не сможет его вынуть, он будет лишь погружаться все глубже и глубже в ее плоть.
Сделав над собой огромное усилие, Джо старается сосредоточиться на мыслях о сбежавшем викарии. Она снова внимательно вглядывается в лицо на фотографии, пытаясь найти какую-то подсказку. Интересно, встретятся ли они вновь? Если да, найдет ли Джо в себе силы сказать хоть пару слов преподобной Руфи Гамильтон?
Глава 4
Человек по имени Малкольм
Спустя час, в течение которого она то и дело мысленно возвращалась к истории о сбежавшем викарии, Джо приступает к своей рутине – ежедневному переучету товаров. Этот обыденный ритуал, как и созерцание отмеренного ей клочка небесного свода, приносит женщине чувство умиротворения. Он стал для нее жизненно важной, хотя и необязательной частью дня.
Дела в магазинчике идут ни шатко ни валко – бывают дни, когда сюда заглядывает не больше дюжины покупателей, – поэтому, если честно, столь часто перепроверять запасы товара нужды нет. Тем более что всегда можно посчитать остатки с помощью подключенного к кассе компьютера, на который дядя Уилбур в свое время потратил кучу денег. Наверняка он надеялся произвести революцию в продажах канцтоваров. Но, увы, этого не случилось. Зато случилось кое-что другое: менее чем в миле от его дома открылся огромный магазин строительных и хозяйственных товаров. Вот уже более пятидесяти лет дядя строил свой бизнес вокруг продажи канцтоваров, ручных инструментов и разного рода фурнитуры. А с открытием супермаркета все больше места на полках его магазинчика стали занимать именно канцелярские товары, в основном функциональные, отвечающие практическому складу ума хозяина магазина.
Переучет имеющегося товара Джо начинает с беглого осмотра нескольких полок с остатками фурнитуры. В тщательной проверке этих никак не связанных между собой предметов особой нужды нет, хватает мимолетного взгляда и кивка, – мол, тут все и так понятно: шурупы лежат рядом с крючками для развески картин, гвозди – рядом с пластмассовыми мисками для мытья посуды, разного рода щетки – рядом с удлинителями. Все разложено аккуратно, каждый товар занимает свое, отдельное место, но этот порядок не может скрыть простой и несомненной истины: предметы, собранные здесь, представляют собой коллекцию, мягко говоря, пеструю.
Джо поскорей переходит к полке с писчей бумагой. Здесь блокноты белой и голубой бумаги лежат вместе с пачками подходящих для них конвертов. Когда дядя еще только открывал свой магазинчик, эти, ныне почти вышедшие из употребления, канцелярские материалы смотрелись вполне на своем месте. Пролистывая первый попавшийся под руку блокнот, Джо останавливается, проводит пальцем по пустым строчкам, гладит ладонью единственный лист промокательной бумаги. Ей вдруг приходят в голову слова «стоматолога»: «Ну кто в наши дни будет писать перьевыми ручками?», «И уж конечно, никто сегодня не пишет друг другу писем».
Рука Джо на мгновение замирает над стопкой конвертов, как раз тех, что купила у нее Беглянка-викарий. Что ж, хотя бы одна женщина явно пишет кому-то письма…