ЧЕСТЬ ГЕРОЯ
Мне довелось быть свидетелем того, как горды наши, всадники и как они подвергают себя опасности. В то время [103] мы сошлись с Шихаб ад-Дином Махмудом ибн Караджей, властителем Хама [104]. Наша война с ним была перемежающейся: войска стояли друг против друга, и только отдельные бойцы соперничали между собой. Ко мне подъехал один из наших прославленных конных воинов, по имени Джум‘а, из племени Бену Нумейр [105]. Он плакал. «Что с тобой, о Абу Махмуд? – спросил я. – Время ли теперь плакать?» Он отвечал: «Меня ударил копьем Серхенк ибн Абу Мансур». – «Что же из того, что Серхенк ударил тебя?» – спросил я. «Ничего, – сказал Джум‘а, – кроме того, что мне нанес удар такой человек, как Серхенк. Клянусь Аллахом, для меня легче смерть, чем то, что он меня ударил, хотя он только воспользовался моей рассеянностью и напал на меня врасплох». Я принялся успокаивать его и умалять в его глазах важность дела, но он повернул голову своей лошади обратно. «Куда ты, о Абу Махмуд?» [84] – спросил я. «К Серхенку! – воскликнул он. – Клянусь Аллахом, я непременно ударю его копьем или сам умру прежде него».
Он не показывался некоторое время, а я отвлекся тем, кто был против меня. Затем Джум‘а возвратился со смехом: «Что ты сделал?» – спросил я его. Он ответил: «Я ударил его и, клянусь Аллахом, я бы наверное сам погиб, если бы не нанес ему удара». Джум‘а бросился на Серхенка среди его товарищей, ударил его копьем и вернулся.
Вот стихотворение, в словах которого можно видеть намек на Серхенка и Джум‘у.
Этот самый Серхенк был одним из наиболее прославленных предводителей курдских всадников, но только он был юноша, а Джум‘а – зрелый муж. У него было благоразумие его возраста и преимущество в доблести.
Поступок Серхенка напоминает то, что сделал Малик аль-Харис Аштар [106] с Абу Мусейка Ийядитом. А именно, когда во дни Абу Бекра «правдивого» [107], да будет над ним милость Аллаха, арабы отпали от истинной веры и Аллах, да будет он превознесен, внушил Абу Бекру войну с ними, он снарядил войска против отпавших бедуинских племен. А Абу Мусейка Ийядит был вместе с Бену Ханифа. Это были истые львы среди прочих арабов по своей силе. Малик аль-Аштар был в войске Абу Бекра, да помилует его Аллах. Когда войска стали друг против друга, Малик выступил вперед между рядами и закричал: «Эй, Абу Мусейка!» Тот вышел к нему, и Малик сказал: «Горе тебе, о Абу Мусейка! [85] После ислама и чтения Корана ты вернулся к неверию!» – «Отстань от меня, о Малик! – ответил ему Абу Мусейка. – Они запрещают вино, а я не могу утерпеть без него». – «Согласен ли ты на единоборство?» – спросил Малик. «Да», – сказал Мусейка. Они столкнулись копьями и сшиблись мечами. Абу Мусейка ударил Малика, рассек ему голову и выворотил веко. Вследствие этой-то раны его и стали называть аль-Аштар [108]. Он вернулся к своему лагерю, обхватив руками шею лошади. Около него с плачем собрались родственники и друзья. Малик сказал одному из них: «Вложи мне в рот твою руку». Тот положил палец ему в рот, и Малик укусил его так, что этот человек скорчился от боли. «Нет опасности для вашего товарища, – сказал Малик. – Ведь говорится: „Когда целы зубы, цела и голова“. Наполните ее (он разумел рану) мелкой мукой и перевяжите тюрбаном». Когда ее наполнили и перевязали, Малик воскликнул: «Подайте сюда мою лошадь!» – «Куда ты?» – спросили его. «К Абу Мусейка», – ответил он. Он выступил между рядами и закричал: «Эй, Абу Мусейка!» Тот выехал к нему с быстротой стрелы, и Малик нанес ему рану в плечо, разрубив его до самого седла, и Абу Мусейка умер. Затем Малик вернулся в свой лагерь и провел сорок дней, не будучи в состоянии двигаться. Потом он выздоровел и оправился от этой раны. [86]
РЕДКИЕ РАНЫ
Я был свидетелем опасения одного раненого, хотя думали, что он уже погиб. Мы сражались с передовыми конными отрядами Шихаб ад-Дина Махмуда ибн Караджи [109]. Он пришел в нашу землю и устраивал нам засады.
Когда мы стояли друг против друга, наша конница рассеялась по сторонам. Ко мне подъехал один из всадников нашего войска по имени Али ибн Селям нумейрит и сказал: «Наши товарищи разъехались; если враги нападут на них, они их погубят». – «Задержи моих братьев и родственников, пока я не верну наших товарищей», – ответил я.
«О эмиры! – закричал Али. – Дайте ему вернуть людей и не следуйте за ним: иначе враги нападут на них и опрокинут». Эмиры ответили: «Пусть едет». Я выехал, погоняя коня, с намерением вернуть наших всадников. Противники держались в отдалении, чтобы их завлечь и потом оправиться с ними. Когда же они увидели, что я отослал своих, они бросились на нас, и их воины, бывшие в засаде, вышли. Я был на некотором расстоянии от товарищей и возвратился, чтобы отразить врагов и прикрывать тыл нашего отряда. Я увидел, [87] что мой двоюродный брат Лейс ад-Даула Яхья, да помилует его Аллах, обнажил меч позади моих товарищей на южной стороне дороги, тогда как я был на северной. Мы с ним подъехали к войску врагов. Мимо нас быстро проехал один из их всадников по имени Фарис ибн Зимам. Это был бедуинский герой, пользовавшийся большой славой. Он хотел сразиться с нашими товарищами. Мой двоюродный брат опередил меня и ударил его копьем. Фарис упал вместе с лошадью, а копье треснуло так, что было слышно и мне и всем остальным.
Мой отец, да помилует его Аллах, послал к Шихаб ад-Дину гонца, которого тот задержал у себя, когда выступил войной против нас. Когда Фарис ибн Зимам был ранен и Шихаб ад-Дин не добился от нас того, чего хотел, он отправил гонца из своего лагеря обратно с ответом относительно того, ради чего тот прибыл, а сам вернулся в Хама.
103 Рассказ относится еще к эпохе пребывания Усамы в родном Шейзаре.
104 Город на Оронте, к югу от Шейзара.
105 Джум‘а часто фигурирует в военных воспоминаниях Усамы в дальнейшем.