Мой отец, да помилует его Аллах, отправлялся к крепости аль-Джиср, изобиловавшей дичью. Он оставался там несколько дней, а мы были с ним и охотились за куропатками, рябчиками, водяными птицами, козулями, газелями и зайцами. Однажды он отправился к крепости, и мы выехали на охоту за рябчиками. Отец пустил на рябчика сокола, которого нес и обучил невольник по имени Николай. Николай поскакал вслед за соколом, когда рябчик подал голос из чащи. Вдруг крики Николая наполнили наши уши, и он вскачь вернулся обратно. «Что с тобой?» – спросили мы его. «Лев вышел из чащи, в которой засел рябчик! – ответил Николай. – Я оставил там сокола и убежал». Но лев оказался таким же трусом, как и Николай. Когда он услыхал колокольчики сокола, он вышел из зарослей и бросился бегом в чащу.
Выезжая на охоту, мы отдыхали на обратном пути около Бушамира, маленькой речки близ крепости. Мы посылали привести рыбаков и видели с их стороны удивительные вещи. Среди них был один, у которого была тростниковая палка с дротиком на конце, похожим на [313] пику, в середине трости был желобок и в нем три железных зубца; каждый из них был длиной в локоть. На конце тростника была укреплена длинная веревка, привязанная к руке рыбака [38]; этот последний стоял на берегу в узком месте реки и смотрел на рыб, которых ударял этой тростью с железными зубцами и неизменно попадал в цель. Затем он подтягивал трость с помощью этой веревки и вытаскивал из воды с рыбой на ней. У другого рыбака был кусок дерева величиной с кулак, на одном конце которого был железный шип, а на другом – веревка, привязанная к его руке. Рыбак спускался, плыл по воде и высматривал рыб; он протыкал их шипом и оставлял их в воде, а затем подымался и подтягивал их с помощью веревки, так что вытаскивал и шип и пойманную рыбу. Еще другой рыбак спускался в воду и плыл, проводя руками под деревьями ивы, росшими по берегам. Он захватывал рыб, всовывая свои пальцы под жабры так, что они не двигались и не убегали; рыбак ловил их и выходил из воды. Это доставляло нам такое же развлечение, как развлечение при охоте с соколами.
Дождь и ветер, не прекращаясь, свирепствовали против нас в течение нескольких дней, когда мы были в крепости аль-Джисра, а затем дождь прекратился на некоторое время. Ганаим, сокольничий, пришел к нам и сказал моему отцу: «Соколы голодны и отлично подходят для охоты. Наступила хорошая погода, и небо прояснилось. Не выйдешь ли на охоту?» – «Хорошо», – ответил отец. Мы сели на коней, но не успели выехать дальше равнины, как ворота небес разверзлись и полил дождь. Мы сказали Ганаиму: «Ты утверждал, что погода стала хорошей и небо ясно, и вывел нас под такой дождь». – «А разве не было у вас глаз, чтобы видеть тучи и признаки дождя? – ответил Ганаим. – Вы могли мне сказать: „Ты лжешь себе в бороду! Погода нехороша, и небо небезоблачно“. Этот Ганаим был отличный мастер в дрессировке кречетов и соколов, опытный человек в уходе за охотничьими птицами, интересный [314] собеседник и прекрасный друг. В охотничьих птицах ой видел и то, что ведомо, и то, что неведомо. Однажды мы выехали на охоту из крепости Шейзар и заметили что-то у мельницы аль-Джалали. Это оказался журавль. лежавший на земле. Слуга сошел с коня и перевернул его: журавль был мертв, но его тело было еще теплое и не успело остыть. Журавля увидал Ганаим и сказал «Его поймал аль-Лазик [39]. Посмотри-ка ему под крылья». Оказалось, что бок журавля проклеван и сердце съедено. «Аль-Лазик такая же охотничья птица, как аль-Аусак,– сказал Ганаим. – Она настигает журавля, вцепляется ему под крыло, проклевывает отверстие между ребер и съедает сердце».
Аллах, да будет ему слава, судил мне поступить на службу к атабеку Зенги, да помилует его Аллах [40]. К нему доставили охотничью птицу, похожую на аль-Аусака, с красным клювом и ногами. Веки ее глаз также были красны. Это была одна из лучших птиц, и говорили, что этот аль-Лазик пробыл у него лишь несколько дней, а потом перегрыз клювом свои ремни и улетел.
Однажды отец, да помилует его Аллах, выехал па охоту за газелями, и я был с ним, еще маленький мальчик. Он приехал к «Долине Мостов»; там оказались разбойники-рабы, грабившие на дороге. Отец схватил и связал их и отдал в руки нескольких своих слуг, чтобы те отвели их в тюрьму в Шейзаре. Я взял у кого-то из них пику, и мы отправились дальше на охоту. Нам встретилось стадо диких ослов. «О господин, – сказал я отцу, – я не видал диких ослов до сего дня; если прикажешь, я пойду посмотрю на них». – «Сделай так», – сказал отец. Подо мной была гнедая чистокровная лошадь, и я поскакал, держа в руке эту самую пику, которую взял у разбойников. Я попал в середину стада, отделил из него одного осла и стал колоть его пикой. Но это не причинило ослу никакого вреда от слабости моей руки и малой остроты лезвия. Я погнал осла, пока [315] не пригнал его к товарищам, и они его поймали. Мои отец и те, кто был с ним, очень удивились быстроте бега гнедой лошади.
Аллах, да будет ему слава, судил мне выехать однажды развлечься на реку у Шейзара на этой лошади. Со мной был чтец Корана, который декламировал стихи, читал или пел. Я сошел под деревом с лошади и вручил ее слуге, который надел на нее путы, стоя на краю реки. Лошадь побежала и упала на бок в реву. Каждый раз, когда она хотела встать, она снова падала из-за пут. Слуга был маленький и не мог освободить ее, а мы ничего не знали и не видели. Когда лошадь стала близка к смерти, он закричал нам, и мы подошли к ней, когда она была при последнем издыхании, и разрезали ее путы. Мы вытащили ее, и она умерла, хотя вода, в которую она погрузилась, не доходила ей до плеч. Причиной ее гибели были только путы.
Мой отец, да помилует его Аллах, выехал однажды на охоту. С ним выехал эмир по имени Самсам, бывший на службе у Фахр аль-Мулька ибн Аммара, владыки Триполи, человек малоопытный в охоте. Отец напустил на водяных птиц сокола, который схватил одну из них и упал посреди реки. Самсам начал бить рукой об руку и говорить: «Нет мощи и нет силы, кроме как у Аллаха! Как случилось, что я выехал на охоту в этот день?» Я сказал ему: «О Самсам, ты боишься за сокола, что он утонет». – «Да, – ответил он, – сокол схватил утку и погрузился с ней в воду, как же ему не потонуть?» Я засмеялся и сказал: «Сейчас он подымется». Сокол схватил птицу за голову и плыл с ней, пока не поднялся. Самсам стал удивляться этому и прославлять Аллаха, да будет ему слава, и восхвалять его за спасение сокола.
38 Не совсем ясное по тексту описание имеет в виду, вероятно, какую-нибудь разновидность остроги или гарпуна.