Терпение и бдительность — это прекрасно, но он не знал о Н'бали.
— Маэстро! — Я решил, что лучше всего говорить напрямик. — Я ходил с моим другом Марко к абиссинке.
Старший повар потер глаза.
— Зачем?
— В ночь с субботы на воскресенье Марко проник на кухню. Я его поймал, но он уже успел кое-что стащить из вашего шкафа. Вас в воскресенье здесь не было, а он решил — со мной или без меня — показать свою добычу Н'бали. Я знаю Марко, и поэтому понадеялся как-то его обуздать. Я хотел защитить вас.
— Что ты такое говоришь?
— Абиссинка ему сказала, что книга у вас. Откуда она об этом узнала?
Синьор Ферреро пожал плечами.
— Эта женщина из посвященных.
— Еще она сказала, что кто-то должен умереть.
— Эка невидаль. Заявить подобное — все равно что предсказать восход солнца.
Старший повар словно не хотел меня услышать и понять, насколько серьезна ситуация.
— Меня тревожит то, что может предпринять Марко.
— Марко? — изумленно прищурился он. — Помимо Марко существуют гораздо более серьезные угрозы.
— Но…
— Послушай, я благодарен, что ты пытался меня защитить, но у тебя нет возможностей контролировать каждую ситуацию. — Наставник положил мне руку на плечо. — Тебе надо учиться оставаться спокойным в опасные моменты. Жди меня сегодня вечером на кухне. Попозже, когда все лягут спать.
Ночью я прокрался на кухню босиком. На лестнице было темно, и на середине пути я остановился — без всякого повода, если не считать пугающее меня тайное и грозное, что могло таиться во мраке. Старший повар сидел за своим столом в круге желтого света, словно в лужице растопленного масла, склонив голову к поваренной книге.
— Я пришел, — сообщил я.
Он поднял голову.
— Вижу. — Поманил меня и сделал знак, чтобы я сел к нему лицом. — Лучано, тебе известно, что я владею тайными рукописями.
— Да, маэстро. Книгой.
— И не одной. А вот передо мной сборник рецептов, который является инструментом учителей. Эти рецепты — ключ к знаниям, попавшим к нам из множества мест и эпох.
— Понимаю, маэстро.
— Есть один рецепт, который может вызвать недоумение, но сокрытый в нем смысл очень важен.
— Понимаю, маэстро.
Синьор Ферреро усмехнулся.
— Это суфле из амаранта. Некоторые полагают, что амарант исчез, но это, как ты мог заметить в подвале, не так. Его только трудно достать и он дорог. Амарант придает суфле приятный пряный вкус, однако его репутация раздута и этот рецепт порождает толки о бессмертии.
— Но нет никакого бессмертия. — Я был явно смущен. — Или есть?
— Только не в том смысле, в каком его обычно представляют.
— Как это понимать?
— Все люди смертны, но каждый человек что-то оставляет после себя. — Старший повар подался вперед, и наши лица оказались совсем рядом. Я заметил у него новые морщинки и мешки под глазами. Но он был доволен собой и продолжил: — Суфле демонстрирует тщетность погони за бессмертием. Жизнь есть смерть. Мгновение возникает и угасает. Нет ничего, кроме настоящего, но ты не способен его удержать, можешь только в нем находиться. Суфле обостряет сознание момента. Учит ценить полновластное, но мимолетное теперь.
Я почесал затылок.
— Суфле?
Синьор Ферреро откинулся на спинку стула.
— Взгляни сюда. — Он положил на стол растрепанную поваренную книгу. Ее переплет был из плохо выделанной кожи — потертый и в пятнах от неаккуратного обращения. Листы выдраны и засунуты куда придется. Пока старший повар переворачивал страницы, я заметил, что их писали разные люди. Буквы были самых разнообразных начертаний, а некоторые напоминали вырезанные на дверях в еврейском квартале. Дойдя примерно до середины, синьор Ферреро повернул книгу ко мне и указал на красиво оформленную страницу: бумага от времени потемнела, края позолочены, контуры шрифта мягкие. Углы страницы украшали изображения маленьких изящных цветов на вьющихся ветвях.
— Вот, это и есть суфле из амаранта.
— На этой странице?
— Да. — Старший повар взглянул на лист, и его взгляд затуманился. — Господи! От мысли о бессмертии мне становится скучно, — тяжело вздохнул он. — В одной из тайных рукописей духовное пробуждение называют эликсиром бессмертия. Может быть, отсюда и пошли разговоры об эликсире.
— Подождите, так это именно та книга?
— Почему ты спрашиваешь? Ты же знал, что она у меня.
— Она такая потрепанная. Стоит на кухне, на книжной полке, у всех на виду.
— Да. Скрыта под невзрачной оболочкой. Так надежнее всего. Вот преимущество моей профессии: поваренные книги не интересуют никого, кроме меня. Все ищут необычный, богато оформленный том, в переплете из дубленой кожи, с иллюстрациями, тщательно оберегаемый и спрятанный где-нибудь в монастыре. Это бросалось бы в глаза. Нет, мы, хранители, зашифровываем добытые знания в рецепты и передаем другим. В этом томе — знания учителей.
— Так вот она, значит, какая — книга.
Синьор Ферреро поднялся.
— Пойдем, Лучано. Сейчас тебе предстоит кое-что узнать.
Старший повар подошел к столу напротив кирпичной печи Энрико и выбрал сбивалку.
— Постарайся уяснить, что когда готовишь суфле, почти все зависит от техники.
— При чем тут суфле? Нам надо думать о тайных Евангелиях, Борджа, Ландуччи, Марко и Н'бали.
— Хранители всегда жили под угрозой провала. Поэтому тебе следует учиться терпению и проявлять бдительность. А для этого всегда быть предельно внимательным. Ну вот, мы начинаем делать суфле.
Я снова почесал затылок.
— Не отвлекайся. Суфле — волшебное блюдо. Оно вырастает на сковороде словно золотое облако, и его основное свойство — мимолетность.
— Что это значит?
— Что оно недолговечно, как жизнь. И в этом его ценность.
Старший повар взял несоленое масло, сливки, амарант, муку, сыр, яйца, коричневого цвета приправу, немного соли и белый перец.
— Амарант, — продолжал он, — придает блюду приятный привкус. Но древняя символика сбивает с толку. Забудь о ней — это просто редкий злак с восхитительным ароматом. А теперь разведи огонь. Несильный и ровный.
Он разделил белки и желтки, слил в разные миски и отставил в сторону. Дал мне ступку и пестик и велел растереть соль и перец. Пока я превращал их в пудру, он учил:
— Как можно мельче, чтобы не осталось ни одного комка. Успех зависит от внимания к мельчайшим деталям.
Я натер сыр, а он смешал на сковороде растопленное масло, амарант и муку, взбил до однородной массы и поставил на самую верхнюю решетку над огнем. Одной рукой добавлял сливки, а другой не переставал помешивать. От жара его лицо раскраснелось, на лбу выступили капельки пота, но темп оставался неизменным. Сняв сковороду с огня, он влил в нее половину желтков, посыпал солью и перцем и потянулся за коричневой приправой.
— Всегда должна присутствовать какая-то специя. — Он размешал натертый сыр и на время отставил густую массу. Добавил немного соли к белкам, зажал медную чашку в сгибе локтя и принялся сбивать мерными, быстрыми движениями. Он это делал и раньше, и мне всегда нравилось наблюдать, как поднимается белок и превращается в пушистое облако. Белок он смешал с сырной пастой и все вместе вылил в прямоугольное блюдо, которое поставил на верхнюю решетку печи. — Как можно нежнее. Нежность никогда не лишняя. — Он вытер руки о передник. — Теперь будем ждать.
Я про себя огорчился, представив, сколько времени нам предстоит провести у печи, но старший повар назидательно поднял палец.
— Большая часть жизни — это ожидание. Тебе будет легче, если ты не станешь роптать.
— Понятно, маэстро. — Я сложил руки на столе вместо подушки и опустил на них голову. Мерцание огня, тишина, тепло, терпкий аромат и шелест переворачиваемых страниц убаюкали меня, и я задремал. На приготовление суфле уходит около часа, но мне показалось, что прошло всего несколько секунд, когда наставник меня разбудил.
— Готово!
Суфле выглядело точно так, как он предрекал: поднимающееся из блюда волшебное облако. Синьор Ферреро взял блюдо двумя полотенцами и осторожно снял с огня. Не наклоняя, перенес на стол, поставил и отошел на шаг.