— Джон, поговори со мной, ты ведь здесь за этим? Искал меня, да! — как бы заключил всё тот же голос, но уже где-то позади Джона.
— Тебя, тебя! Да я даже не знаю, кто ты! — выкрикнул он неизвестному, пытаясь обернуться в его сторону. Но я не смог, тело застыло, оно не подчинялось ему. Он просто стоял.
— Да кто ты чёрт возьми?! — промолвил Джон. Его голос звучал неуверенно, он дрожал.
— А ты не знаешь? — неизвестный был удивлён. — А, подожди так ты ему не поверил, да? Или он не рассказывал? А может ты не его сын? Да нет, не может быть! — рассуждал неизвестный и после вновь расхохотался. — Интересно, интересно…
Джон попытался собрать всю свою силу и выкрикнул: — Интересно тебе!? А вот мне тоже интересно, кто ты — ТВАРЬ!
— Тварь — я? Я — не тварь. — голос стал тише. — Но ты можешь попробовать угадать ещё раз! Давай Джон, смелее! Мне интересно, что ты там себе придумал! Что же в твоей черепной коробке!
И голос снова затих. Джон дрожал. Дрожал и вслушивался эту тишину. За его спиной подул лёгкий ветер. Ветер? Нет, это был не ветер, кто — то дул рядом с его ухом.
— Ну, что Джон придумал? Кто же я? Кто я? — разразился весёлый голос у его правого уха.
Неизвестный словно смаковал этот вопрос, растягивал его. И он словно начал окутывать Джона, всего его. Но он всё так же никого и ничего не видел! Туман. Только туман. И тут он осознал, что голос уже не вокруг него, не в тумане — он звучал в голове! У него в голове! Джон сжался, вопрос словно начал задавливать его, он хотел закрыть уши, но руки тоже перестали двигаться. Его тело, оно совсем онемело.
«Что со мной, ну что?» — это было последнее о чём подумал Джон прежде чем голос затих, его веки потяжелели и он провалиться в темноту.
Туман пропал, рассеялся, а с ним и Джон.
2
Ночной сюрприз
Этот дом был небольшим, двухэтажным, немного покосившимся, зато с новой крышей. Каждую весну жильцы белили стены и красили окна белой краской, чтобы их обитель приобретала более свежий вид. Дверь дома была небольшой, но тяжелой. Её украшала красивая резная ручка, которая уже немного стерлась от времени. Светлые стекла окон ярко сверкали на солнце, они не были завешаны тяжёлыми светлыми шторами, которые были в доме, и казались приветливы для прохожих. Возле одного из окон росла высокая берёза. Её ветки иногда постукивали по стеклу из-за небольшого ветерка. На крыше дома красовался дымоход, из-за чего можно было уверенно сказать, что в доме есть камин.
Внутри дом, казался, немного больше. Хотя, комнат в нём было не много. На втором этаже была спальня. Она была одной из самых больших комнат в доме. Обои были светлыми, как и в других частях дома. В спальне у стены стояла достаточно широкая, с тёмно-синим пастельным бельём, двуспальная кровать. С противоположной стороны от неё, у самой двери, стоял тёмно-коричневый комод из дуба. Над ним висело небольшое, круглое зеркало, в которое жильцы заглядывали каждый раз прежде чем выйти из комнаты. Там же, на втором этаже был чулан, куда отправлялись все ненужные вещи, которые пылились там и ожидая своего часа. Дверь ванную комнату была немного дальше от чулана и книжного шкафа, стоявшего прямо возле двери с «таинственными» вещами. Она была небольшой, с стенами и плиткой на полу, отдающей голубоватым цветом, со всеми нужными вещами, с белой ванной, и такого же цвета сияющим «троном», раковиной и немного мутным, вытянутым зеркалом. Спустившись вниз по лестнице и повернув в право, попадаешь на маленькую, но такую домашнюю, украшенную предметами кухонной утвари, разных оттенков жёлтого цвета, кухню. Обернувшись, попадаешь в самую большую комнату в доме — в зал. Он совсем небольшой, оклеенный бледно-жёлтыми, цвета гименокаллиса*, обоями, с светло-зелёным ковром на полу. У стены — камин из белого кирпича. Возле него столик, на нём кружка с недопитым чаем. Рядом с кружкой лежали сложенные небольшой стопкой схемы для вязания. Возле стола стояло кресло, в некоторых местах уже потёртое и выцветшее, от времени, цвета хаки. В нём лежала Мери.
Её руки двигались легко и непринуждённо. Иногда прерываясь, она поправляла свои светлые, немного вьющиеся волосы, прядки которых временами лезли ей в её бледное лицо и светло-голубые глаза. Уже был вечер, поэтому на ней было её любимое тёмно-бардовое платье-халат для «ничегонеделанья», на котором, по всей его площади, располагались маленькие золотистые завитушки, с капюшоном.
Сегодня была суббота. И именно в этот день ей нравилось заниматься вязанием. Полгода назад у её сестры Оливии и её, как она иногда говорила, нерасторопного мужа — Гарри родилась дочь. Девочке дали имя Мегги. После этого Мери очень часто напевала известную песню Рода Стюарта, но слегка переделанную на свой лад: