- Чевоо? - наконец пробился грузный отец семейства, главным богатством которого явно была тяжелая борода. В руках его ходил-ходуном неслабый чугунок на деревянной ручке.
- Эт тебе кукушка в детстве мозги выклевала! - осмелев, гаркнула маленькая жена, но тут же, глядя в зверскую рожу риндана, испугалась и замахала руками. - Ой, сболтнула я, мил человек, прости дуру. Но детёнков не трожь!
- Да заткнитесь уже! - рявкнул Ричард, который до смерти не любил, когда пестрый люд своей бестолковостью превращает простые и понятные ситуации в кудахчущий и лающий базар. - Еще смотрите, что где не так?
- У дядьки в животе скребется, - подал голос мальчонка, указывая на Дмитриуса, за что тут же получил затрещину от испуганной матери. К ее облегчению, рыцарь не обозлился и руку мальчишке не отрубил, даже в морду никому ногой не заехал.
Зато очень злобно и даже как-то отчаянно выглядел невысокий пожилой мастер-кожевник, двое учеников которого тянули тачки с коробами, полными кож да ремней.
- Одежонка у лесорубов не по плечу, - выкрикнул он. Мозолистый палец указывал на троих мрачных мужиков с топорами в промасленных чехлах, которые примкнули к беженцам лишь на время, так как спешили не прочь из Ничейных земель, а напротив, с вырубок в поселения, к своим женам и детям, по домам.
Анна пригляделась, и правда, один из лесорубов был под драной и грязной накидкой одет в ладный, хоть и встопорщенный не по размеру дуплет, замечательно расшитый сверху донизу. У другого краснел дорогой набивной пояс, третий укрылся плащом с вышивкой. Явно сняли с кого-то побогаче, скорее всего, мастера над вышивальщицами. И судя по бессильной злобе, кожевник попросту знал человека, бывшего владельцем дуплета, пояса и плаща. Вопрос лишь в том, лесорубы убили его или сняли с уже мертвого. Во втором случае, если убедить судью, можно отделаться штрафом и плетьми. Впрочем, кто и когда их будет теперь судить? Единственный судебник кроме Мэннивея только в Гластоне, да в Рынке. Кто их туда поведет?..
- Не наше дело, - отрезал Ричард, - нас там не было, а за всеми не уследишь.
Лесорубы закивали, а взгляды, направленные на кожевника, ничего хорошего тому не предвещали. Не лучшее он выбрал место и время для проявления цеховой солидарности. Так, глядишь, к поясу кожаная куртейка добавится, а к плащу хорошие штанцы.
- Но кто в присутствии серебряной ханты вздумает беззаконие творить, тот поймает стрелу и останется гнить у дороги, - жестко закончил рейнджер. - По закону военного времени.
Стальной демонстративно выступил вперед, вставая рядом с кожевником и его побледневшими учениками. Лесорубы переглянулись и снова кивнули. В их работе было важным умение: определить, куда рухнет дерево, и не стоять в том месте. Они научились осторожности на расплющенных в кровавое месиво жизненных примерах, поэтому тут же отступили в темноту.
- У нас теперь тоже война? - услышав последнюю реплику Дика, встревоженно спросил один из крестьян.
- А ты чего? - удивился Дмитриус. - От мирной жизни бежишь?
- Так мы от страхолюдин древних уходим, господин рыцарь, - тут же стал бить челом говоривший, а вместе с ним и вся его семья.
- Хорош кланяться, в глазах рябит, - остановил его Стальной.
- Да, господин. Говоря, пробуждаются Холмы. Чудовища одно за другим наверх лезут. Сейчас горы содрогаются, а скоро род человечий содрогнется. Вот и бежим, чтобы в живых остаться... Все бросили...
- Шпон разорили хаоты, порченые твари. Пятая часть погибли, остальные бежали кто куда, - добавил кто-то из толпы, ежась то ли от дождя и холода, то ли от сказанного.
Анна хорошо помнила Шпон. Аккуратные деревянные дома, дорожки-настилы, узорные перила и наличники, резные фигурки духов, торчащие из-под земли. Все в Шпоне было деревянным: он стоял посреди искажения, очень даже слабого, но сильнейшим образом определившего жизнь вокруг. Здесь буйно росли деревья, неистощимое богатство почвы давало им быструю, ветвистую мощь. Качества дерева оттого слегка портились, здесь не делали луков или стрел, инструментов, требующих гибкости и точности, но местное дерево было крепким и вполне способным к многолетней службе. И все, что тут делали, стоило дешево.
Шпон был неплохо укреплен, почти так же хорошо, как Рынка: ров, деревянные смотровые башни, частокол щетинился остряницей. Кажется, вечность назад, а на деле всего три месяца, Лисы обновили там только завоеванный броневагон. Шон Липка, старший мастер по дереву, был одновременно алхимик и маг. Простой, исконный, но вкупе с опытом и мастерством лучшего плотника, это делало его без пяти минут виртуозом. Липка был человек спокойный и размеренный, совсем немолодой, и его забуревшие руки одинаково умели быть сильными и осторожными. Анна как-то смотрела, как он работал, с какой сдержанной лаской подгонял две деревянные детали в их складную лестницу, подправляя и полируя их. Он смотрел на все с затаенной и внимательной улыбкой в поблекших, постепенно слепнущих глазах. Иногда улыбка проявлялась на поверхности, тогда в глазах плотника играли искры. Если хаоты, порченые твари, напали на Шпон, что стало со старым мастером? Кулаки Анны сами собой сжались.