Вот почему Асция казалась мне бесконечно далекой землей, почти такой же далекой, как затерянная в космосе галактика – ведь и то и другое были одинаково недосягаемы. Асция путалась у меня в голове с умирающим поясом тропической растительности, который лежал между нашими землями хотя, если бы мастер Палаэмон задал мне соответствующий вопрос на уроке, я без труда объяснил бы разницу между ними.
Но о самой Асции я не имел четкого представления. Не знал, есть ли там большие города, гористая ли это страна, как северная и восточная часть Содружества, или же низинная, как наша пампа. У меня сложилось впечатление (хотя и смутное), что Асция – это единый массив суши, а не цепь островов, как у нас на юге, но отчетливей всего я представлял себе несметные толпы людей – те самые асцианские народные массы – неутомимый рой, превратившийся в единый организм, неисчислимая колония копошащихся муравьев. Теперь я едва мог вынести мысль о многих миллионах бессловесных особей, которые способны лишь как попугаи повторять общеизвестные изречения, вероятно, давно потерявшие большую часть своего смысла.
– Либо это злая шутка, либо ложь, либо какая-то ошибка. Такая нация не может существовать, – пробормотал я почти себе под нос.
И тут асцианин голосом таким же тихим, как у меня, а может быть, еще слабее произнес:
– Как может государство стать могущественным? Оно будет могущественным, когда исчезнут противоречия. Как избежать противоречий? Для этого должно отсутствовать разногласие. Каким образом устранить разногласие? Для этого надо ликвидировать четыре источника разногласия: ложь, глупую болтовню, хвастовство и разговоры, способные лишь породить раздор. Как устранить эти четыре источника? Их можно устранить, высказываясь только в духе Правильного Мышления. Тогда в государстве не будет разногласия. Без разногласия не станет противоречий. Без противоречий государство будет могущественным, сильным и надежным.
Так я получил более чем исчерпывающий ответ на свой вопрос.
6. МИЛЕС, ФОЙЛА, МЕЛИТО И ХАЛЬВАРД
В тот вечер я пал жертвой тех страхов, что давно уже пытался вытеснить на задворки сознания. Хотя я и не встречался с монстрами, которых Гефор привез из запредельных звездных пространств, с тех пор как мы с маленьким Северьяном убежали из деревни магов, я не забыл, что он преследует меня. Пока я странствовал по диким, необитаемым землям или по водной глади озера Диутурн, я не особенно опасался, что он настигнет меня. Теперь же, прервав путешествие, я чувствовал слабость в своих членах, ибо, несмотря на полученную пищу, я был слабее, чем когда голодал, скитаясь в горах.
Кроме того, даже больше, чем ночниц Гефора, его саламандр и слизней, я боялся Агии. Я знал о храбрости Агии, ее уме и злокозненности. Любая из одетых в алое жриц-Пелерин, которые сновали между больничными койками, вполне могла оказаться Агией с отравленным кинжалом в рукаве. Я плохо спал в ту ночь, и мои сновидения были настолько неясными, что я не решусь пересказывать их на этих страницах.
Я проснулся скорее измотанным, чем отдохнувшим. Моя лихорадка, о которой я и не подозревал, когда вел солдата в этот лазарет, и которая, казалось, отпустила меня вчера, вернулась с новой силой. Я чувствовал жар во всем теле, точно накалился докрасна. Думаю, даже южные ледники растаяли бы, окажись я в тот момент меж ними. Я достал Коготь и прижал к себе, потом даже взял его в рот на некоторое время. Температура спала, но я ощутил слабость и головокружение.
Утром меня навестил мой солдат. На нем была белая мантия, которую Пелерины дали ему вместо доспехов, но он казался совсем здоровым и сообщил, что собирается покинуть лазарет на следующий день. Я сказал, что хочу познакомить его со своими новыми знакомыми, которых приобрел здесь, в лазарете, и спросил, вспомнил ли он свое имя.
– Я очень немногое могу вспомнить. – Он покачал головой. – Остается надеяться, что, когда я снова окажусь в действующей армии, найдется кто-нибудь, кто знает меня.