Я снова замолчал. Я говорил о женщинах, потому что, как мне казалось, эта тема заинтриговала его. Теперь же я не мог определить, слушает он меня еще или нет.
– Перед тем как оставить Тракс, я навестил Доркас. Это было в ее комнате в гостинице под названием «Утиное гнездышко». Она лежала в постели обнаженная, но натянула на себя простыню, будто мы никогда не спали вместе. А ведь мы проделали вместе немалый путь, забирались в такую глушь, где никогда не раздавались человеческие голоса, с тех пор как земля поднялась из морской пучины, взбирались на такие высокие кручи, где не осталось иных следов, кроме солнечных. Теперь Доркас бросала меня, а я – ее, и мы оба не желали ничего иного, хотя под конец она испугалась и попросила пойти вместе с ней.
Она сказала, что, по ее мнению, Коготь имеет над временем такую же власть, какую, говорят, зеркала Отца Инира имеют над пространством. Тогда я не придал значения ее словам. Я вообще не слишком большой интеллектуал и вовсе не философ, но теперь ее замечание кажется мне любопытным. Она сказала мне: «Ты вернул к жизни улана, и это стало возможным потому, что Коготь прокрутил для него время назад, к тому моменту, когда он был еще жив. Ты почти залечил раны своего друга, и это удалось потому, что Коготь повернул время к тому моменту, когда они должны были почти зажить». Разве это не интересное наблюдение? Через некоторое время после того, как я уколол тебя в лоб Когтем, ты издал странный звук. Думаю, это прошумела миновавшая тебя смерть.
Я подождал. Солдат молчал, но вдруг я неожиданно почувствовал на своем плече его руку. До этого мгновения я болтал легко и бездумно. Его прикосновение вернуло меня к действительности, заставив осознать серьезность того, о чем я говорил. Если мои слова были правдой или хотя бы отдаленно напоминали правду, тогда я играл с силами, в которых понимал не больше, чем сын Касдо, чуть не ставший моим сыном, мог понять смысл того огромного кольца, унесшего его жизнь.
– Так что нет ничего удивительного, что ты был не в себе. Вероятно, это ужасно – вернуться назад во времени, и еще хуже – пройти назад через смерть. Я хотел сказать, это все равно что родиться еще раз, но гораздо страшнее, ведь ребенок уже прожил некоторое время в утробе матери. – Я помедлил в нерешительности. – Я… Текла… я имею в виду… никогда не носила в себе ребенка.
Возможно, под влиянием мыслей о его растерянности я и сам растерялся настолько, что уже и не знал, кто я такой на самом деле, поэтому неуклюже продолжил:
– Ты должен извинить меня. Когда я устаю, а иногда в полудреме, я становлюсь почти что другим человеком. – Не знаю, по какой причине, но при этих словах он сильнее сжал мое плечо. – Это долгая история, и она не имеет к тебе никакого отношения. Я хотел сказать, что в Атриуме Времени разлом пьедестала наклонил циферблат солнечных часов, и поэтому гномон стал показывать неправильное время. До меня доходили слухи, что, когда такое случается, дневные стражи останавливаются или ежедневно в течение некоторого времени бегут назад. Ты носишь в кармане циферблат солнечных часов и потому знаешь, что, когда требуется выяснить точное время, нужно направить гномон к солнцу. Солнце стоит в небе неподвижно, а Урс танцует вокруг него. Вот почему мы можем определить точное время дня – прямо как глухой способен танцевать тарантеллу, глядя на движения остальных танцоров и улавливая ритм. Но что, если само солнце пустится в пляс? Тогда поступательное движение мгновений может обернуться отступлением.Не знаю, веришь ли ты в Новое Солнце – я и сам не уверен в своей вере. Но если оно придет, то в образе новоявленного Миротворца. Поэтому Миротворец иНовое Солнце – это два имени одной и той же личности. Правомерно задаться вопросом: отчего эту личность следует называть Новым Солнцем? Что ты думаешь по этому поводу? Не из-за власти ли управлять временем?И тут мне и вправду показалось, что само время остановилось. Вокруг нас возвышались деревья, темные и молчаливые; ночь несла прохладу и свежесть. Я не мог придумать, о чем бы еще поговорить, а пороть бессмыслицу мне представлялось постыдным, ибо я каким-то образом чувствовал, что солдат внимательно слушает мои рассуждения. Впереди я заметил две сосны с гораздо более толстыми стволами, чем у других деревьев вдоль дороги. Меж ними вилась тропинка зеленовато-белого цвета.