Все вопросы очень конкретны. Иногда они кажутся бессмысленными, но лишь до того момента, как возникает соблазн ответить на них самому. Тогда получается что-то вроде игры, которая внезапно становится реальностью и пугает. Если ты продолжаешь, то выходишь из равновесия и теряешь контроль: стрелка компаса крутится, как на Северном полюсе. Я пробовал. На вопрос о номере телефона можно ответить очень кратко: «Шён 3, Йоггбёле». Потом возникают серьезные трудности. Именно когда нужно объяснить само собой разумеющееся, получается длинно и страшно. В ее «Книге вопросов» заложено нечто угрожающее — соблазн проникнуть в запретное, или открыть дверь в темную комнату.
Лаконичные вопросы, многословные ответы, не имеющие с ними непосредственной связи.
Ей, вероятно, было страшно. Когда боятся — поступают именно так.
Три толстые тетради — желтая, черная и красная — сохранились. Остальное, то есть внешнее, — реконструкция.
Иногда ответы слишком краткие: можно предположить, что Бланш намеревалась развернуть их позднее, когда наберется мужества.
Одна запись предваряется лишь вопросом: Когда?
Ответ касается ее врача и любовника, профессора Ж. М. Шарко. Она описывает мелкий инцидент. Речь идет об их первой встрече. Впервые, пишет она, он увидел ее через приоткрытую дверь: будучи пациенткой, Бланш находилась в одном из помещений Сальпетриер. Врач больницы с обескураживающей тщательностью изучал меня, хотя я и не достигла еще той известности, что выпала на мою долю позднее. Его звали Жюль Жане.
Бланш уделяет большое внимание внешним деталям. Две комнаты, вестибюль, предназначенный, вероятно, для переодевания. Ее поместили в Сальпетриер после других лечебных заведений. Чем она болела, неизвестно. Быть может, тем же, от чего позднее ее лечил Шарко. То есть истерией. Этого она не пишет.
Бланш одевалась после осмотра.
Тут она увидела, что мимо по коридору проходит Ш. Он обернулся и стал ее рассматривать. Их разделяло около четырех метров. Она знала, что он смотрит. Бланш замедлила движения и нарочно стала одеваться неторопливо. Она отвела взгляд и медленно повернулась к нему боком. Одна грудь была наполовину обнажена. Бланш не сомневалась, что он следит за ней.
Именно тогда, пишет она, словно скрывая за множеством деталей главное, я навсегда прожгла его сердце, как тавро прожигает тело животного.
Сведения о ее молодости крайне скудны. Но определенно она была образованной. Эта фраза похожа на цитату из Расина.
Ее звали Бланш Витман, и на момент кончины ее рост составлял 102 сантиметра, а вес — 42 килограмма.
Она представляла собой торс, только с головой. Левая голень, правая нога до бедра и левая рука были ампутированы. Поэтому ее рост и описывают как чрезвычайно малый. В остальном она была совершенно нормальной. Раньше, до ампутаций, все находили Бланш очень красивой. А рассматривали ее, по вполне понятным причинам, многие, и в том числе многие, умевшие описывать, то есть писатели. Строго говоря, существует лишь одна ее фотография и несколько запечатлевших ее рисунков. Да еще знаменитая картина, на которой ее видно только сбоку[1].
Она действительно красива.
И она умирала счастливой. Так утверждается в последней тетради — в «Красной книге».
Таким образом, малорослой Бланш была не от рождения. После шестнадцати лет — с 1878 по 1893 год, проведенных в парижской больнице Сальпетриер с диагнозом «истерия», она внезапно выздоровела. В то время истерия была распространена — ею страдало около десяти тысяч женщин, — но после смерти профессора Шарко болезнь пошла на спад.
Действительно стала редкой? Или получила другие названия?
После многих лет, проведенных в экспериментальном отделении Шарко в Сальпетриер, Бланш работала в рентгеновском отделении той же больницы, но уже по собственному желанию, а в 1897 году ее взяла ассистенткой в свою лабораторию польский физик Мари Склодовская-Кюри.
Время, проведенное в качестве пациентки в Сальтпериер, Бланш характеризует как счастливое, затем наступил безрадостный период. После идут годы в лаборатории мадам Кюри, опять-таки совершенно счастливые, за исключением разве что неоднократных ампутаций.
На последнее она ни разу не жалуется.
В «Книге вопросов» Бланш хочет поведать свою историю, суммировать и сопоставить свои впечатления от экспериментов над истерией в больнице Сальпетриер и от физических опытов под руководством Мари Кюри, чтобы создать образ исцеляющей любви, природу которую она уподобляет и радиевому излучению и истерии.
1
Имеется в виду картина А. Бруйе «Лекция доктора Шарко в Сальпетриер» (1887).