«На секунду и музыка, и птички, все замирает! „Я“ закрывает глаза, и вспыхивает блаженно-розовый свет, такой, какой видишь, когда закрываешь от счастья глаза при ярком полуденном солнце. Лишь поднял веки, – море, выступ дюны, кабина, скамейка, все как будто поплыло перед глазами. Опять слышен оркестр».
Зритель все это сопереживает вместе с «Я».
Но дальше весенне цветет эта сказка любви, и принц рассказывает об этом «только девочке в беленьком платьице», только ей одной, потому что у боится ненужных, грязных людей – и когда «Я» в счастливом уединении бросает к ее ногам жасмины и розы с ароматными словами: «Как свеж, как нежен смешанный запах жасмина и моря. А лилейные розы как шея твоя и наверно как плечи, как грудь и все тело»… Вдруг галлюцинация: слышится приближающийся звон ужасных шпор. Зловещим видением, похожим на огромную хищную птицу с дьявольским лицом, проходит мимо «мой соперник». Зритель слышит звон шпор и видит видение.
Сомнение закрадывается в душу «я», а сердце горячо любит и ревность ускоряет темп любви:
«Ты одна – в целом мире… нет больше женщин… Я горю любовью… Какая пытка, какая мука любить тебя… Пусть я завтра умру, но сегодня слушай… этой ночью… я хочу быть счастлив… Все кружится… туманы»…
И в сладостном бреде «Я» говорит еще что-то, но что, не понимает, не знает, не слышит.
«В темном тумане еле внятное, зеленое золото… То вьется, то застывает на месте. Умирает в секундных темнотах, снова воскресает, розовеет, лиловеет, веет неземной прелестью, царствует, – океаном становится, греет красками… И какие-то звуки»…
Так раскалено – опьяняюще кончилась сказка любви.
«Любовь – тайна. Не надо думать! Тот, кто разгадает ее, станет глупым».
И «Я» весь в сером, зябнущий и бледный, появляется с неподвижным взглядом, с скорбно сжатыми губами и в руках письмо… слегка измятое, заплаканное.
А «внутренний голос», трезвый и горький, говорит о булочной, где торгует бывшая царевна, заворачивая в бумагу трехкопеечную булку.
Она изменила с «моим соперником».
«Я в ней видел царевну, чтил ее душу, как райскую музыку… нет, это только пародия, скверная мазурка, насвистанная пошлостью…
Одинокие глаза „я“ всматриваются в людей, возвращающихся с музыки и видят яркие, как фонари, платья и веселье кругом, и среди шума слышится торжествующе – пошлый голос моего соперника».
С мучительной болью «Я» досказывает своему маленькому другу непреложный трагический конец оборвавшейся любви – сказки.
«Колдовским звоном шпор заглушил он в душе ее голос небесной любви; жгучим и смрадным дыханием вытравил жалость в ней к принцу прекрасному; ярким сиянием пуговиц он усыпил ее царственный дух; красным околышем шапки внушил ей желанье мещанского счастья…»
Невыносимо жутко кончилась сказка. И уж больше не хочет «Я» рассказывать других сказок. И в этом весь ужас конца «Представления. любви».
Безысходной скорбью обливается сердце «Я» за последнее святое на земле, разрушенное грубым неумением жить и беречь свое счастье. И эту роковую скорбь из «Представления любви» унесет с собой каждый зритель, будто сам только что непосредственно переживший свою личную драму любви.
И в этой цельности впечатления – вся тайна неодолимого обаяния моно драмы – вся глубинная красота и величие.
А если к этому монодраматическому впечатлению прибавить грандиозную, высоко-художественную ценность лирического произведения, то «Представление любви» – являет собой гениальный вклад в сокровищницу современного искусства.
Воистину это великое мировое творческое откровение, завершенное, по своей изысканной форме, озаренное гордым сиянием мудрости, оригинальное, чарующее, смелое, яркое, неожиданное.
И главная сила этого гениального произведения скрывается в том изумительно-тонком психологическом построении, которое притягивает осознание своего «я», и нет сил отказаться от мысли, что эта драма – не моя драма.
«Представление любви» – это лучший бриллиант в короне современного искусства, и мое искреннее преклонение и безграничные восторги поймет каждый – взыскующий вечного сияния творческих достижений.