Прибегнув к аллегории, автор использует вероучения разных течений ислама, опирающихся на Коран, в котором содержится осуждение сомневавшегося в том, что можно воскресить мертвого, тело которого превратилось в прах. Герой романа бедный учитель Ахмед-ага переезжает и взял с собой паучиху, которую он нежно называет Асейд Молуч. Однако по дороге стеклянная банка, в которой находилась паучиха, была разбита полицейским. Паучиха, оставшаяся живой, промолвила: "Потерпи до тех пор, когда Эсрафил затрубит в свою трубу (то есть когда ангел Эсрафил, иначе Исрафиль, звуком своей трубы известит о наступлении "часа" конца мира и воскресения мертвых. - Л.К.)... Осталось ждать недолго. Несправедливость полонила весь мир. Не завтра, так послезавтра ты услышишь его трубный глас"[Чубак Садек. Камень терпения. М., 1981, с. 164.].
Как в волшебной сказке, подала голос и банка. Язык ее, как и паучихи, вполне соответствует времени написания романа. "Все молекулы моего существа составляли одно целое, - пожаловалась банка. - Я была красива. Я сверкала. А теперь не найдется никого, кто бы мог собрать нас всех и скрепить в первозданном виде. Мы только-только успели сдружиться. Итак, все кончено..."[Там же, с. 163.] Однако речь банки встречает ядовитую критику паучихи. "Нет, - сказала она, - конец еще не наступил. Теперь надо терпеливо ждать, когда затрубит Эсрафил, и тогда все молекулы твои со всех концов вселенной поднимутся в воздух и воссоединятся друг с другом, как с магнитом. И снова ты станешь такой, какой была в первый день. Бестолочь! Оказывается, ты не мусульманка и в загробном мире ничего не понимаешь..."[Там же, с. 163-164.]
Говоря так, паучиха причудливо соединяет мысли, близкие исмаилизму - крупнейшей и старейшей шиитской секте, сохраняющей веру в метемпсихоз - посмертное переселение человеческих душ, в том числе в животных, растения, камни и т.п., с заключенной в Коране (2:262; 75:3-4) попыткой посрамления того, кто не верил в возможность воскрешения истлевшего, распавшегося, разбросанного в разных местах. Не только неверный, препиравшийся с пророком Ибрахимом, сомневался в возможности такого "воскрешения", но и сам Ибрахим для "успокоения" своего сердца попросил господа продемонстрировать ему подобное. И тогда Аллах сказал ему: "Возьми же четырех птиц, собери их к себе, потом помести на каждой горе по части их, а потом позови их: они явятся к тебе стремительно..." (К., 2:262). Демонстрируя "несостоятельность" этого сомнения, Коран прибегает и к излюбленному его составителями штампу восхваления Аллаха, для которого ничто не трудно. "И разве они не видели, что Аллах, который сотворил небеса и землю и не ослаб в их творении, в состоянии оживить мертвых? Да, поистине, он - мощен над всякой вещью!" (К., 46:32). Аллах осуждает тех, кто не доверяет его возможностям: "Ужели человек думает, что нам не собрать костей его? Напротив, мы можем правильно сложить даже концы пальцев его. А человек хочет своевольствовать... Он спрашивает: "Когда день воскресения?" Тогда, когда зрение помрачится, и луна затмится, и солнце с луной соединится. В тот день человек скажет: "Где мне убежище?" Нет, не будет никакого верного прибежища. В тот день у господа твоего твердое пристанище. В тот день обнаружится, что человек сделал прежде, и что сделал после. Истинно, человек будет верным обличителем самого себя, хотя бы желал принести извинения за себя" (75:3-15).
Таким образом, и в этом вопросе все подведено ко дню страшного суда, посмертной жизни, раю и аду.
Роль, отведенная во всех учениях и догматах Корана Аллаху, подтверждает мысль Ф. Энгельса о том, что "единый бог никогда не мог бы появиться без единого царя... единство бога, контролирующего многочисленные явления природы... есть лишь отражение единого восточного деспота..."[Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с, 56.]. Не случайно, что среди "прекрасных имен" Аллаха есть слово "малик", то есть царствующий, царь. И Коран провозглашает: "Благословен тот, у кого в руке царство, потому что всемогущ..." (67:1).
Впрочем, в сказаниях о рае и аде, изложенных в Коране, немало непоследовательности и противоречий. В частности, в Коране, как мы уже отметили, нет единого взгляда на то, когда наступит загробная жизнь: сразу после смерти или лишь после воскресения мертвых и всеобщего божьего суда. Различные толкования этого вопроса были, по-видимому, связаны с древнеарабскими представлениями, закрепленными в мусульманском предании, по которым душа человека в течение года после смерти держится вблизи тела и наблюдает за тем, как его наследник и родственники исполняют свои обязанности по отношению к умершему и его имуществу. Но та форма, в которой в Коране даны ответы на эти вопросы, говорит о том, что они были вызваны практическими требованиями момента. "Направления", которые получат умершие сразу или после дня воскресения, будут разные. Одни из них явятся "путевками" в прекрасный рай, другие - в ужасный ад, а третьи - между раем и адом, на "преградах" (7:41-48; здесь "преграды", по-арабски "араф", - своего рода мусульманское "чистилище").
Интересно и то, как его авторам - жителям знойного юга представляется загробный мир. В раю будто бы не будет солнца и сильной жары, но вместо этого - много влаги и тени; в аду, наоборот, - жара, бушует огненное пламя. Там грешники "будут среди знойного самума и кипящей воды, в тени от черного дыма: не будет им ни прохлады, ни отрады!" (56:41-43).
Впрочем, страдая от жары, зноя и песчаных бурь - самумов, нередко сопровождающихся разрушительными смерчами, арабы издавна испытывали также страх перед холодными ветрами, дующими в зимнее время с северо-запада, претерпевали много неудобств и от резкого падения температуры ночью. Не случайно в арабских стихотворениях, дошедших до нас в сборнике "Хамаса" ("Доблесть"), дурной человек сравнивается с "холодным, сырым северным ветром, сирийским", от которого отворачивается лицо. А в мусульманском предании об аде рассказывается, что среди его отделений есть одно - аз-Замхарира, отличающееся страшным холодом. Это представление, по-видимому, получило широкое распространение с того времени, когда мусульмане стали жить в странах умеренного климата. В сочинении Ахмеда ибн Фадлана, ездившего в 921-922 годах вместе с посольством аббасидского халифа к царю волжских булгар, рассказывается, что когда они были в Хорезме и достигли области, где снег "падает не иначе как с порывистым сильным ветром", то "подумали: не иначе как врата Замхарира открылись из нее на нас"[Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. М.-Л., 1939, с. 58; Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков, 1956, с. 123.]. В позднейшем сочинении турецкого богослова Фурати "Кырк сюаль" говорится при описании мусульманского ада (джаханнам), что в нем есть отделение, где "господствует холод - и настолько сильный, что если бы хоть незначительную часть его неосторожно как-нибудь выпустить, то от него погибли бы все земные твари"[Кырк сюаль. Казань, 1889, вопрос 11, с. 20.].
Характерно также, что, по представлениям последователей мусульманской секты исмаилитов, живших в суровых условиях долины Хуф на Памире, на высоте около трех тысяч метров над уровнем моря (верхнее течение Амударьи, или, иначе, Пянджа), ад - "очень холодная страна, где никогда не бывает тепла, страна, наполненная змеями и различными насекомыми, среди которых живут грешники, мучаясь раскаянием в содеянных грехах"[Андреев М.С. Таджики долины Хуф (Верховья Амударьи). Вып. 1. - Труды Академии наук Таджикской ССР, 1953, т. 7, с. 205.].
Из этих примеров видно, как в религиозных представлениях людей своеобразно отражаются особенности их жизни.