— Братья мои, берите, берите милость Божию, каковую он посылает в ваши дома, и ни о чем не думайте, ибо это такое благое дело — освобождение пленных христиан, томящихся во владениях мавров, что вы не отвернетесь от нашей веры и не обречете себя на мучения в аду, но поможете им своей милостыней и вознесете по пять молитв Господу нашему и по пять Деве Марии за их спасение из плена. А еще, как сказано в этих святых буллах, они помогут вашим отцам, и братьям, и всем вашим сродственникам, пребывающим в Чистилище.
Когда народ увидел, как они сыплются на него, словно задарма и прямо из руки Божией, то бросился их хватать и запасать, и не только для младенцев в люльках, но и для всех своих покойников, от малых детей до последних слуг, пересчитывая их по пальцам. Мы так спешили, что в спешке я порвал мою бедную старую куртку: так что заверяю Вас, Ваша Милость, что не прошло и чуть более часа, как в мешках не осталось ни одной буллы и нужно было идти в гостиницу за новыми.
Когда всё было роздано, мой хозяин с кафедры велел своему писцу и служителю из Совета, чтобы те поднялись к нему и всех переписали, чтобы было известно, кто может наслаждаться отпущением грехов, дарованным святыми буллами, и он смог отчитаться перед теми, кто его послал.
И тогда все тут же по доброй воле сказались купившими буллы, перечислив по порядку и тех, для кого они были приобретены: детей, слуг и усопших.
По завершении переписи мой хозяин попросил алькальдов, чтобы те — из милосердия — поскольку у него есть дела в другом месте, приказали писцу дать ему заверенный список и сведения о тех, кто в нем числится, каковых, по словам писца, было более двух тысяч.
Проделав это, он спешно со всеми простился в мире и согласии, и мы отбыли в другое место. А перед самым нашим отбытием местный священник и рехидоры[77] спросили его, годятся ли буллы для тех, кто еще находится в животе матери.
На то он ответил, что если следовать тем законам, какие ему известны, то не годятся, но что на сей предмет следует спросить более сведущих ученых мужей и что это его в сем деле печалит.
Итак, мы отбыли, очень довольные хорошо обстряпанным делом. Мой хозяин сказал альгвасилу и писцу:
— Как вам нравятся эти мужланы, которые, лишь твердя, что они старые христиане, и не творя никаких добрых дел, думают спастись, не пожертвовав ничем из своего имущества? Итак, да славится лиценциат Паскасио Гомес, который за свой счет выкупил более десятка пленников![78]
Итак, мы отправились в другой конец по направлению от Толедо — в сторону Ла Манчи, где, как говорится, нарвались на других никак не желающих покупать буллы. Мой хозяин и все прочие, кто был с нами, на двух происходивших там ярмарках не продали и тридцати булл.
Видя наш полный провал и великие издержки, которые мы несли, чтобы распространить буллы, мой изворотливый хозяин придумал такую хитрость, В этот день он отслужил большую мессу и, закончив проповедь и повернувшись к алтарю, взял крест величиной чуть более пяди и положил его за требник — так, чтобы никому не было видно, — на горящую жаровню над алтарем, которую брал с собой в храм, чтобы греть руки, так как стояли большие холода. И вот, не говоря ни слова, он положил крест на жаровню, а когда служба закончилась, то он, всех благословив, взял крест в правую руку, плотно обернутую платком, а буллу — в левую, и сошел на нижнюю ступень алтаря, где давал крест для целования. И сделал знак, чтобы шли прикладываться к кресту. И первыми, как то водится, один за другим подошли алькальды — во главе с самым пожилым и почитаемым в селении.
И первым подошел самый старый, и хотя мой хозяин лишь слегка поднес ему крест к губам, он обжег их и отшатнулся. Завидев это, мой хозяин произнес:
— В сторонку, сеньор алькальд![79] Свершилось чудо!
И то же самое произошло с остальными семью или восемью. И всё он говорил:
— Посторонитесь, сеньоры! Свершилось чудо!
Когда он увидел, что обжегшихся целовальников набралось достаточно для того, чтобы засвидетельствовать чудо, он перестал давать крест. Он взошел на алтарь и начал говорить дивные речи, уверяя, что Бог допустил случившееся чудо как наказание за столь скудно проявленное ими милосердие, а крест следует водрузить на главную церковь епископата, ибо он пылает как знак бессердечной скаредности жителей этого селения.
78