ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
ПОВЕСТВУЮЩАЯ О ТОМ, КАК ЛАСАРО И ВСЕ ТУНЦЫ ПРОНИКЛИ В ПЕЩЕРУ, ГДЕ ВМЕСТО ЛАСАРО НАШЛИ ЕГО ОДЕЖДУ, А ИХ НАБИЛОСЬ В ПЕЩЕРУ СТОЛЬКО, ЧТО ОНИ ЧУТЬ НЕ ЗАДОХНУЛИСЬ, И О ТОМ, КАКОЕ СРЕДСТВО ДЛЯ СПАСЕНИЯ ЛАСАРО ИМ ПРЕДЛОЖИЛ
Хорошенько осмотрев пещеру, мы нашли одежду могучего тунца Ласаро де Тормес, которая с него спала, когда он превратился в рыбу, и когда я ее увидел, то не смог избавиться от мысли, что всё еще нахожусь в своем несчастном теле, а в тунца превратилась только моя душа. Но Богу было угодно, чтобы меня не обнаружили, и я убедился в том, что и душой, и телом обратился в рыбу. Я возрадовался, ибо всё еще никак не мог успокоиться и чувствовал боль во всём теле, как если бы его рвали на куски и раздирали на части те, кто с таким упоением это делал, и что делал бы и я, чтобы ничем от них не отличаться и не быть узнанным.
И вот главнокомандующий и другие любопытные оказались в пещере, настороженно заглядывая во все углы, опасаясь и в то же время желая найти того, кого искали; после того, как они тщательно обследовали и обыскали небольшую пещеру, капитан-генерал спросил меня, что я обо всём этом думаю и почему мы не обнаружили нашего врага.
— Сеньор, — ответил я, — я уверен в том, что он — не человек, но какой-то нечистый дух, который принял облик человека, чтобы навредить нам, ибо разве кто-нибудь когда-либо видел или слышал, чтобы человеческое тело находилось в воде столь долгое время или чтобы человек творил то, что творил этот дух, и как, наконец, находясь в столь закрытом месте, да еще при нас, будучи окруженным, он исчез?
Генералу понравились мои слова, и пока мы говорили об этом, нас подстерегла иная большая опасность. Вышло так, что в пещеру начали прибывать другие тунцы, находившиеся снаружи, притом весьма стремительно, видя, что противник куда-то делся; а все они участвовали в осаде и жаждали отомстить за гибель своих друзей и подданных. В мгновение ока пещера оказалась заполненной до потолка, да так, что между туловищами тунцов не прошло бы и лезвие ножа; и вот, став чем-то вроде сельдей в бочке, мы начали задыхаться, ибо, как я сказал, каждый, кто проникал в пещеру, не успокаивался, пока не пробивался к самому генералу, так как думал, что там делят добычу. И вот, видя, в какой мы находимся тесноте и опасности, генерал мне сказал:
— О могучий соратник, как же нам выбраться отсюда живыми, ведь ты видишь, что нам грозит: мы все вот-вот задохнемся?
— Сеньор, — сказал я, — лучше всего было бы, если бы те, что набились сюда, дали бы нам дорогу, чтобы я смог взять под свою руку вход в пещеру и защищать его своей шпагой, не пуская больше никого внутрь, а те, что уже вошли, смогли бы выйти, и мы все избежали бы опасности.
— Но это невозможно, так как на нас навалилось множество тунцов, и ты должен прежде всего придумать, как сделать, чтобы сюда никто больше не входил, ибо те, кто снаружи, думают, что здесь, внутри, мы делим добычу, и желают получить свою долю.
— Я вижу только одно средство, а именно: если вы, ваше превосходительство, хотите спастись, придется предать смерти некоторых из присутствующих, так как расчистить путь, не нанеся им урон, невозможно.
— Коли так, не свети туза[115] и — разделайся со всеми ними!
— При условии, сеньор, — ответил я, — что вы, у которого столько власти, сделаете так, чтобы я в целости и сохранности выбрался из этой передряги и оставшиеся в живых мне не мстили.
— С тобой не только всё будет в порядке, — сказал он, — я тебе обещаю, что то, что ты сделаешь, будет оценено как большая заслуга, ибо в такое время для армии великое благо, если спасается военачальник, коего следует защищать надежнее, чем подчиненных.
«О командиры, — произнес я про себя, — как мало вы цените чужие жизни, чтобы спасти собственные! Многие из вас способны поступить так же, как этот! Сколь непохоже то, что вы творите, на то, как, по преданию, повел себя Пауло Деций, благородный римский военачальник, который, когда латиняне затеяли заговор против римлян и армии тех и других были готовы вступить в бой, в ночь накануне сражения увидел сон, в котором боги возвестили ему, что или он погибнет, а его солдаты победят и уцелеют, или он спасется, а все, кто будет сражаться с ним бок о бок, умрут. И тогда первое, чем он озаботился, когда началось сражение, так это ввязаться в бой на самом опасном направлении, откуда выйти живым было никак невозможно, что и произошло[116]. Но нашему генералу-тунцу он был не в пример».
115
116