Неудивительно, что поначалу “Процедура непривычной ситуации” вызвала много споров. Коллеги упрекали Айнсворт в бесчувственности, утверждая, что эксперимент излишне жестокий и не позволяет узнать ничего нового о связи между родителем и ребенком. Но Айнсворт сохраняла спокойствие. Она верила, что ее построенный по четкому сценарию эксперимент позволит раскрыть самую сокровенную тайну жизни. Только в драматических условиях, когда ребенок теряет и вновь обретает мать, можно изучать механизмы и типы привязанности.
Первый вывод из эксперимента говорил о том, что теория Боулби верна: разлука с матерью является стрессом для ребенка[75]. Именно поэтому подавляющее большинство малышей плачут, когда мама уходит, и льнут к ней, когда она возвращается. Но Айнсворт не интересовали обобщения – она стремилась понять каждого ребенка, включая тех, кто вел себя наперекор ее предположениям. Поэтому она стала изучать детей, которые стали исключением из правила: не плакали, оставшись одни, или не могли успокоиться по окончании эксперимента[76].
Трудность заключалась именно в том, что эти дети были не такие, как все. Айнсворт приходилось повторять эксперимент снова и снова, детский плач стал постоянным звуковым сопровождением в ее лаборатории. Ей понадобилось несколько лет, однако в конце концов в потоке слез и объятий стали проступать основные закономерности. Если приблизительно 66 % детей успокаивались от ласки вернувшейся матери – Айнсворт назвала это безопасной или надежной привязанностью, – то остальные 34 % многократно демонстрировали тип поведения, который исследовательница отнесла к “ненадежной” привязанности[77]. В большинстве случаев эта ненадежная привязанность проявлялась как видимое безразличие детей, как будто уход матери вовсе не имел для них никакого значения. (Последующие исследования показали, что в действительности такие дети все же испытывают стресс, у них резко учащается пульс и увеличивается уровень гормона кортизола в крови, когда они остаются одни[78].) Когда мать возвращается, такие дети отворачиваются от нее, не проявляя никого желания приблизиться. Айнсворт описала такую модель поведения как “избегающую привязанность”. Однако около трети детей с ненадежной привязанностью, или приблизительно 12 % от общего числа детей, вели себя противоположным образом. Некоторые из этих младенцев не могли успокоиться, оказавшись в незнакомой комнате, и отказывались играть с незнакомыми игрушками. Другие оставались в смятении даже после того, как мать возвращалась, и либо вцеплялись в нее мертвой хваткой, либо отталкивали. (Если мать брала такого ребенка на руки, он все равно оставался напряженным[79].) Такой тип привязанности Айнсворт назвала сопротивляющимся, поскольку дети активно отвергали попытки их утешить со стороны человека, заботящегося о них. Когда мать возвращалась, в ее общении с ребенком проявлялась не взаимная любовь, а “совершенно очевидная злость”[80].
Эти отклонения были вполне ожидаемы. Варианты человеческого поведения на графике всегда ложатся на гауссову кривую: большинство попадает в средний интервал, но всегда есть некоторое число испытуемых, демонстрирующих крайности в поведении. Однако Айнсворт сумела доказать, что данные отклонения не случайны, а связаны со стилем поведения родителей. Чтобы установить это, потребовалось подолгу навещать семьи испытуемых каждые три недели[81]. “Мы успели близко познакомиться с нашими подопытными семьями”, – пишет Айнсворт, отмечая, что близость знакомства позволяла матерям вести себя естественно, не вспоминая, что за ними наблюдают[82]. У детей с надежной привязанностью матери обычно набирали много баллов по шкале “родительской восприимчивости”[83]. Такие мамы постоянно говорили со своими малышами и проявляли большой интерес к их мышлению. Когда их расспрашивали о детях, ответы мам были подробными, увлекательными и эмоциональными. Восприимчивая мать “способна взглянуть на вещи глазами ребенка, – пишет Айнсворт. – Она воспринимает его знаки и попытки общения напрямую, не через призму собственных потребностей и защитных механизмов”[84].
Это не означает, что восприимчивые матери носятся с ребенком, как с писаной торбой, и выполняют все его капризы. Айнсворт особо подчеркивала, что истинная восприимчивость подразумевает множество ограничений для ребенка. Наиболее успешные родители знают, когда сказать “нет”. “Когда мать решает не удовлетворять требования ребенка – например, если он слишком возбужден, пытается ею командовать или хочет получить нечто, чего ему нельзя, – она мягко и тактично дает понять, что услышала его, и предлагает ребенку что-нибудь взамен”, – пишет Айнсворт[85]. Если Уотсон и его последователи отвергали “сюсюканье” родителей и утверждали, что такое поведение вредно и разрушает волю ребенка, Айнсворт указывала, что даже приучение к дисциплине невозможно без ласки. Не случайно дети самых заботливых и любящих матерей меньше плачут.
75
Критики теории привязанности указывали на то, что, по крайней мере, в первые десятилетия разработки проблемы, исследователи ставили во главу угла исключительно роль матери, как будто от отца вообще ничего не зависит. Под конец своей научной карьеры Боулби счел нужным исправить эту ошибку. “Забота о младенцах и маленьких детях – слишком сложная задача для одного человека, – говорил он на лекции в 1980 году. – Чтобы справиться с этой задачей как следует, тот или та, кто осуществляет бо́льшую часть работы по уходу за ребенком, нуждается в существенной помощи. <…> В большинстве стран мира этот факт всегда и поныне принимается как данность, и устройство общества учитывает его. Парадоксально, но именно наиболее благополучные общества пытаются игнорировать эти основополагающие истины”.
76
Bretherton I.
77
Ainsworth M., Blehar M. C., Waters E., Wall S.
78
Spangler G., Grossmann K. E.
79
Bretherton I.
80
Ainsworth M., Blehar M. C., Waters E., Wall S.
81
O’Connell A. N., Russo N. F. (eds.).
83
Ainsworth M., Blehar M. C., Waters E., Wall S.
84
Ainsworth M. D. S.