Я не хочу сказать, что это просто. Но когда Дейтнер рассказала, какую схему использует для просмотра электронной почты (на которую уходит «чертова туча времени») и как она сдвигает задачи своих сотрудников, чтобы ее рабочий день укладывался в промежуток с 8:30 до 17:00, стало ясно, что она рассматривает свои часы и минуты не так, как большинство людей.
Для начала, она считает каждый час и минуту драгоценными. Она использует даже разницу в десять минут между началом занятий у детей-подростков (в 8:00) и у близнецов (в 8:10), чтобы, сидя в машине, почитать младшим книги и таким образом уделить им внимание.
Во-вторых, как говорит она сама: «Мне кажется, эта разница состоит в следующем. Я знаю, что отвечаю сама за себя. Все, что я делаю, каждая потраченная минута — это мой выбор». Дейтнер решила тратить свои минуты на три вещи, которые у нее получаются лучше всего: заботиться о бизнесе, заботиться о семье и заботиться о себе. «Если я вижу, что трачу время недостаточно мудро, я это исправляю, — говорит она, — даже если речь идет об отдыхе».
Однако она нашла маленький секрет, который подходит для всех трех приоритетов: если сосредоточиться на том, что получается лучше всего и приносит максимум удовлетворения, останется место для всего остального. Можно сделать отличную карьеру. Можно завести большую семью. А еще можно бродить вдоль мэрилендского ручья утром буднего дня, потому что этот день слишком волен и прекрасен для сидения в четырех стенах. Да, можно сделать свою жизнь гораздо изобильнее, чем кажется.
Я много думала о Дейтнер, пока готовила эту книгу. Ее жизнь составляет такой резкий контраст с пониманием времени, сложившимся у нас, жителей XXI века, что о ней трудно не думать. Несомненно, время стало главной навязчивой идеей современной жизни. Кому-то хватает секса. Кому-то хватает денег. Но, кажется, никому не хватает часов в сутках.
Футурологи, вероятно, этого не предполагали. В 1959 году, с подъемом трудосберегающих технологий и при массовом увеличении производительности, журнал Harvard Business Review переживал, что «скука, которая раньше досаждала только аристократам», стала «повсеместным проклятием».
Но с распространением семей с двойным доходом, а затем и экстремальной занятости, этот тренд, как известно, резко поменял вектор. К 1991 году социолог Джульет Шор уже спрашивала в бестселлере «Заработавшийся американец» (The Overworked American): «Почему безделье считается общепризнанным бичом процветания?»
Созданный ею образ — люди, которые смотрят на часы, чтобы напомнить себе, какой нынче день недели, — запомнился надолго. И это было за много лет до того, как мы приковали себя к смартфонам. В наши дни Harvard Business Review рассказывает другие истории из жизни: например, о финансовом аналитике по имени Судхир, который работает по 90 часов в неделю летом, в «легкий» сезон, и по 120 — в остальное время года. Другой герой, Джо, дошел до того, что перенес похороны родственника, лишь бы не пропустить деловую встречу. В декабрьском номере за 2006 год, в статье под названием «Экстремальная занятость. Опасная притягательность 70-часовой рабочей недели», причитают: «40-часовая рабочая неделя ушла в прошлое. Даже 60-часовая неделя, которая когда-то была дорогой наверх, сейчас считается чуть ли не работой на полставки».
Двадцать лет спустя стереотип о цейтноте полностью закрепился в нашем мировоззрении. И соответствующая ему статистика марширует перед нашими глазами. Мы говорим интервьюерам из Национального фонда сна, что спим меньше семи часов в день. Работающие полный день матери школьников утверждают, что в будни проводят в постели меньше шести часов, и 60% считают это время недостаточным. Около трети штатных сотрудников в Америке говорят, что работают 50 часов в неделю. Недавний опрос института Гэллапа показал: 12% трудящихся американцев проводят на работе больше 60 часов в неделю. У нас недостаточно времени на физические упражнения — около трети американцев сообщили Центрам контроля и профилактики заболеваемости, что им не удается выделить на них 2,5 часа в неделю, и я подозреваю, что если это и получается, то в основном потому, что государство считает уборку пылесосом тренировкой.
Занятость стала любимым объяснением для самых разных ситуаций. Процент взрослых, которые голосуют на президентских выборах, за последние 20 лет сильно не изменился, но процент не голосующих, которые свалили свою неявку на насыщенный график, с 1980 по 1996 год увеличился почти в три раза. Мы говорим, что у нас нет времени на чтение, — по данным Национального фонда поддержки искусства, в прошлом году только половина из нас прочли роман, рассказ, стихотворение или пьесу. Мы слишком заняты, чтобы читать детям. Работающие мамы и папы рапортуют о жалких 1–7 минутах ежедневного чтения детям или вместе с ними, но даже неработающие мамы дошкольников не находят больше 8 минут в день. Этого вряд ли хватит, чтобы раскрыть клейкие страницы самой тоненькой книжки сказок. Целых 92% считают себя верующими, но лишь 40% еженедельно посещают службу, а некоторые исследования показали, что когда об этом спрашивает интервьюер, мы рискуем спасением души и лжем. На самом деле в церковь, вероятно, ходит меньше половины от этого количества.
Стереотип о занятости настолько сильно проник в нашу культуру, что организация под названием «Форум простоты» придумала отмечать день под лозунгом «Верните свое время». В 2003 году они выпустили сопроводительное пособие о том, как «бороться с переработкой и нехваткой времени в Америке». В пособие включены эссе Шор и других авторов, а также еще больше тревожных историй и статистики. Один автор отмечает, что пары, в которых оба работают, находят только 12 минут в день на разговоры друг с другом. Около 80% детей регулярно не высыпаются. Где-то 20–40% домашних животных, преимущественно собак, страдают от страха разлуки из-за постоянно пропадающих на работе хозяев. Если верить крикливым карикатурам, средневековые крестьяне работали меньше нашего!
Конечно, у средневековых крестьян детская смертность превышала 25%, что кажется мне настоящим стрессом. Поэтому странно считать их жизнь более расслабленной, чем наша.
Но если хорошо подумать, идея временного голода часто принимает довольно абсурдный характер. Например, в январском номере журнала Real Simple за 2007 год страдающим от недостатка времени читателям задали вопрос: «Если бы у вас были лишние 15 минут в день, на что бы вы их потратили?»
Респонденты в томных выражениях предались мечтам о беззаботных, целительных дли души занятиях, в которые погрузились бы, если бы часы немного замедлили ход. Дженифер Тигпен из города Орландо во Флориде написала: «Я бы поиграла со своими собаками, которые приносят радость в мою безумную суматошную жизнь». Джули Лэйн-Гей из Ванкувера пообещала «написать благодарственные письма. Не поверхностные отписки, а настоящие письма, в которых я поблагодарю людей за вещи, которые они сделали, многое тем самым изменив… Надеюсь, когда-нибудь я это сделаю». Сара Намайес захотела вновь научиться играть на флейте: «Мне это очень нравилось в молодые годы, но когда появились дети и семейные обязанности, я ее забросила». Эндреа Вуд из Сент-Огастина во Флориде, посетовала: «Мне кажется, в сутках недостаточно времени, чтобы приготовить вкусную и полезную лично для меня еду, поэтому периодически я режу, варю и парю — готовлю много здоровой пищи заранее». Другие хотели полежать в ванне, почитать, расслабиться на диване или, как написала одна женщина, опробовать гамак, который она повесила, но так ни разу к нему и не прикоснулась. Кейти Ноа из Абилины, Техас, заключила: «Писать 15 минут без перерыва — это бесценный подарок», хотя, выходит, у нее таки нашлось 15 минут, чтобы прочесть Real Simple и написать о своей неуловимой мечте.
Так или иначе, стереотип о нехватке времени пронизывает всю нашу культуру. Реклама интернет-магазина Amazon в моей электронной почте предлагает купить диски с самой короткой тренировкой: «Упражнение за 12 секунд. Войдите в форму за два занятия в неделю по 20 минут». Если мы едва можем наскрести 20 минут на упражнения, не удивительно, что большие достижения, такие как карьерный рост и одновременное воспитание детей, управление некоммерческой организацией и подготовка к марафону, кажутся просто невозможными. Или возможными, но только для тех, кто решил работать неполный день или пойти на некоторый дауншифтинг, — этот принцип взяли на вооружение многие авторы и лекторы, которые учат находить баланс между работой и жизнью.