Особенно сильное впечатление произвела статья В. Д. Набокова, напечатанная в «Праве», под заглавием «Кишиневская кровавая баня». За напечатание этой статьи «Право» получило предостережение, а В. Д. Набоков — сын бывшего министра юстиции Д. Н. Набокова — был лишен звания камер-юнкера (после чего он поместил в газетах обратившее на себя всеобщее внимание объявление: «за ненадобностью продается камер-юнкерский мундир»). В. Д. Набоков, продолжавший свою профессорскую деятельность по уголовному праву в Училище Правоведения, был избран депутатом в Первую Государственную Думу. Он играл видную роль в кадетской партии, в «Праве», в «Речи». В качестве корреспондента последней он поехал на процесс Бейлиса в Киев и его блестящие отчеты о ходе процесса систематически появлялись в «Речи».
После февральской революции Набоков стал Управляющим Делами Временного Правительства первого состава. В эмиграции он поселился в Берлине и в 1922 г. был убит выстрелом на собрании после доклада П. Н. Милюкова, в которого стреляли два черносотенца. Набоков защитил Милюкова собственным телом. Убийцы были пойманы и приговорены к долголетнему заключению, но были затем освобождены Гитлером и один из них — Таборицкий, был назначен на видную должность по делам русской эмиграции.
Дело о Кишиневском погроме слушалось в Кишиневе в Особом Присутствии Одесской Палаты при закрытых дверях; последняя мера была принята по просьбе Плеве и автоматически пресекала возможность появления отчетов в прессе. В качестве виновных были привлечены лишь пешки, никто из подстрекателей и организаторов привлечен не был. О том, что происходило на суде — русское общество узнавало из издававшегося в Штутгарте под редакцией П. Б. Струве «Освобождения» (о чем я имел случай упомянуть выше). Но два судебных заседания, связанные с Кишиневским погромом, происходили уже не при закрытых дверях в Петербурге, — а именно по кассационной жалобе гражданских истцов на приговор Одесской Судебной Палаты, слушавшейся в Отделении Уголовного Департамента Сената 20 апреля 1904 г., и по иску к губернатору фон Раабену, вице-губернатору Устругову и другим за убытки, причиненные бездействием власти. Это последнее дело слушалось в Соединенном Присутствии 1-го и Гражданского Кассационного Департаментов Сената 8 мая 1904 года.
Редакция «Права» просила меня дать подробные отчеты об этих заседаниях, на которых я поэтому присутствовал. Блестящие речи произнесли по первому делу О. О. Грузенберг, а по второму — М. М. Винавер. Однако, кассационная жалоба была оставлена без последствий, а в иске к фон Раабену и другим было отказано. Подробные отчеты, составленные мною, своевременно появились в «Праве».
Не прошло и полугода со времени Кишиневского погрома, как произошел погром в Гомеле с большим числом жертв. В то время как в Кишиневе евреи не оказывали сопротивления и не было самообороны, в Гомеле евреи энергично и организованно оборонялись. Евреям удалось бы отбить атаку погромщиков, но войска дали залп и защитили погромщиков от еврейской самообороны. К вечеру 1-го сентября 1903 г. начавшийся 29 августа погром прекратился. Среди убитых было больше евреев, чем христиан, что не помешало полиции арестовать много больше евреев, чем христиан. Больше евреев, чем погромщиков, было привлечено и к уголовной ответственности. Судебное следствие продолжалось больше двух месяцев и велось крайне пристрастно — против евреев. В конце концов адвокаты, защищавшие интересы евреев, протестуя против ведения процесса председателем, сложили свои полномочия, и евреи остались без защитников. Тем не менее Киевская Судебная Палата признала виновными почти одинаковое число евреев и христиан и приговорила и тех и других к неожиданно мягким наказаниям.
В 1903 г. я сдал государственные экзамены и через некоторое время был принят в адвокатуру. До выхода в присяжные поверенные в 1909 г. я был помощником присяжного поверенного. Патроном моим был И. В. Гессен, незадолго до того вынужденный оставить пост в министерстве юстиции и ставший присяжным поверенным.
Вскоре Леонтий Моисеевич Брамсон привлек меня к участию в работе так называемого Бюро Защиты, в котором я в течение некоторого времени исполнял обязанности секретаря. Среди членов Бюро, кроме Л. М. Брамсона, помню Г. Б. Слиозберга, М. И. Кулишера, А. И. Браудо, М. М. Винавера, Ю. Д. Бруцкуса, М. В. Познера, Б. Ф. Брандта и М. Тривуса. Последние три были чиновниками, занимавшими довольно видные посты. Чиновником был и А. И. Браудо, заведовавший отделом Rossica в Петербургской Публичной Библиотеке. Ю. Д. Бруцкус был врачом, остальные члены Бюро были адвокатами. Задачей Бюро Защиты была борьба за равноправие, противодействие толкованию законов в невыгодном для евреев смысле, борьба со всякого рода направленными против евреев административными мерами, а также и с антисемитизмом. Бюро Защиты также организовывало представительство евреев в погромных процессах, приглашая адвокатов в качестве защитников или гражданских истцов. Действовало Бюро Защиты негласно.