Не следует, однако, думать, что возглавляемое Горемыкиным правительство состояло из либералов и юдофилов. Все министры, за исключением министра народного просвещения Игнатьева и отчасти министра земледелия Кривошеина, были весьма консервативными людьми. Не был ни либералом, ни юдофилом и кн. Щербатов — о последнем свидетельствует то, что в заседании Совета Министров от 9 августа 1915 года, он сказал: «Конечно, С. В. Рухлов совершенно прав в своих указаниях на разрушительное влияние евреев».
Но и эти министры настойчиво боролись с тем, что военные власти проделывали с евреями, справедливо считая, что эти меры в конечном счете приносят вред всему государству и сказываются на ведении войны.
В частности, доходившие до союзных стран сведения об этих бесчинствах ген. Янушкевича вредили престижу России за границей. Это не раз сообщали послы союзных стран министру иностранных дел Сазонову, который чуть ли не в каждом заседании Совета Министров говорил об этом своим коллегам. Особенно настойчиво указывал на вред преследования евреев итальянский посол Карлотти, притом не в частной беседе с Сазоновым, а в официальном представлении по поручению правительства, которое лишь незадолго перед тем вступило в войну на стороне союзников.
В то же время Германия широко использовала меры русского командования против евреев для агитации против России, в особенности в нейтральных странах. Читая уже в эмиграции, эти записи о том, что говорилось в заседаниях возглавляемого Горемыкиным Совета Министров, я не мог не отметить, как близки были взгляды членов Совета Министров к тому, что высказал И. М. Бикерман в собрании у Сологуба приблизительно в то же время.
Массовые выселения евреев из прифронтовых мест создали положение, при котором пересмотр положения о черте оседлости стал неизбежен. О предстоящей отмене черты оседлости пошли настойчивые слухи. Министр внутренних дел кн. Щербатов сказал Г. Б. Слиозбергу о том, что такая мера действительно предполагается. Однако, в результате обсуждения этого вопроса в Совете Министров, к разочарованию евреев, черта оседлости была отменена не целиком. Был издан так называемый щербатовский циркуляр, в котором сохранялось воспрещение евреям селиться в сельских местностях, казачьих областях, столицах и резиденциях царской семьи.
Если даже и правительство было бессильно бороться со ставкой в вопросе о преследовании евреев, то нечего говорить, что сами евреи никакого успеха в этом вопросе иметь не могли.
Евреи-депутаты выступали с речами и предложениями, встречали поддержку у депутатов левых партий и обычно у кадетов, но их предложения и поправки почти всегда отклонялись. Едва ли не еще хуже стало положение, когда 25-го августа 1915 года был образован так называемый прогрессивный блок. В него вошли от Думы прогрессивные националисты, группа центра, земцы октябристы, прогрессисты и кадеты, а от Государственного Совета группа академическая, центр и — условно — группа беспартийного объединения. Об евреях говорил пункт 5 программы блока. Он гласил: «вступление на путь отмены ограничений в правах евреев, в частности, дальнейшие шаги к отмене черты оседлости, облегчение доступа в учебные заведения и отмена стеснений в выборе профессий».
Из записей Яхонтова мы узнаем о состоявшемся 27 августа 1915 года собрании у Государственного Контролера Харитонова с участием специальных представителей Прогрессивного блока: Милюкова, Дмитрюкова, С. Шидловского и Ефремова. В своем докладе об этом собрании Харитонов, как записал Яхонтов, сказал:
«В еврейском вопросе тоже не заметно особой решительности в смысле немедленного равноправия. Наши опасения погромов в сельских местностях не опровергались. Сущность требований — дальнейшие шаги по пути смягчения режима для евреев, но не сразу, а постепенно».
Еврейскими депутатами был внесен спешный запрос о незакономерных действиях властей в отношении евреев, проживающих в районе театра военных действий. Вопрос о признании спешности запроса обсуждался в заседании Государственной Думы 8 августа 1915 г. С речами за признание спешности выступали депутаты — соц.-дем. Чхеидзе и трудовик Дзюбинский. Большинством голосов спешность была отвергнута, и запрос был сдан в комиссию, которой был дан двухнедельный срок для представления доклада. 3 сентября 1915 г. сессия Думы была прервана, а когда 9 февраля 1916 года заседания ее возобновились, то ни до нового перерыва сессии Думы, ни после возобновления заседаний запрос этот на повестку поставлен не был.