Даже если принять идею глубокого времени, понять ее все равно трудно, так как наше сознание не привыкло оперировать такими масштабами. Обычно пытаются это сделать с помощью аналогий. Например, если представить, что история Земли – это один 24-часовой день, то анатомически современный человек появился секунды за три до полуночи, а первое известное нам письменное литературное произведение – Эпос о Гильгамеше – менее десятой доли секунды назад. А если представить историю Земли равной старому английскому ярду (как известно, составлявшему расстояние от носа короля до кончика среднего пальца его вытянутой руки), то одно движение пилки для ногтей по ногтю среднего пальца сотрет всю историю человечества. Или еще: история человечества по отношению к истории развития жизни на Земле составляет такую же пропорцию, что объем воды, вытесненной самой маленькой из морских птиц, плавающей на поверхности самой глубокой части океана, по отношению к толще воды под ней.
Такие аналогии, возможно, помогают составить представление о геологическом времени. Но позволяют ли они почувствовать его? Честно говоря, не думаю. Мне кажется, представить себе всю эту древность лучше поможет прогулка среди скал, скажем, где-нибудь на северо-западной окраине Шотландии, где остатки скал архейского времени формируют магический пейзаж. На остатках древних скалистых образований возвышаются более современные горы – как символ краткости эпохи существования человека.
Вступление к симфонии жизни, известное как протерозой, продолжалось так долго, что могло бы утомить даже самого терпеливого слушателя. Возможно, более точным сравнением была бы не Девятая симфония Бетховена, а «Золото Рейна» Вагнера. Есть произведения, идущие еще дальше в имитации настоящего времени. Например, пьеса Organ2/ASLSP Джона Кейджа, на исполнение которой понадобилось бы 639 лет, или сочинение Джема Файнера Longplayaer, рассчитанное на 1000 лет.
Ученые предлагают огромное количество самых разных определений жизни. Биологи обычно определяют живые организмы через их проявления, такие как метаболизм, рост, реакция на раздражители, размножение и эволюция. Из них основной и наиболее древний процесс – метаболизм (то есть способность использовать энергию из окружающей среды для собственных нужд). И с этой точки зрения бактерии и другие группы (домены) микроорганизмов, называемых археями (вместе образующие царство прокариотов), – настоящие дрессированные блохи в цирке жизни. А вот все «более высокие» формы жизни: животные, растения, грибы и хромисты (все они эукариоты) – так же прозаичны, как… губки. Прокариоты не только открыли метаболические пути, которыми затем воспользовались мы, эукариоты (дыхание, фотосинтез и ферментация), и еще по крайней мере один, который нам недоступен (хемосинтез), но и использовали эти реакции для создания потрясающего разнообразия биохимических вариаций, тягаться с которыми мы не можем. Микробы являлись основной формой жизни в течение протерозоя. Есть основания считать, что они и сейчас определяют направления развития жизни. По словам микробиолога Джона Ингрэма, микробы – «наши изобретатели, предки и хранители». (Они еще и наши могильщики: смерть означает не конец существования, а просто изменение формы метаболизма.) В этой общей картине – циклах жизни на Земле – микробы оказываются началом и концом всего. Можно также привести высказывание палеонтолога Эндрю Нолла: «Эукариоты – это глазурь, а прокариоты – сам торт».
От галлюцигении до Ким Чен Ына все представители животного царства демонстрируют поразительное, а иногда восхитительное разнообразие в строении тела. Но с точки зрения генетического разнообразия мы всего лишь одна ветвь на древе жизни (на схеме вверху справа)