Довольно долго готовили, лечили. Да и я готовился, знал, что будет тяжело. У меня в этом месяце умер только один больной от абсцесса легких. Оперировал его еще в середине февраля. Значит, была база спокойствия. И вообще в этом году уверенности прибавилось.
В четверг оперировали. Сережа, Олег (новый молодой врач, очень сноровистый), Любочка, Витя Максименко и Валера Литвиненко. Команда первоклассная.
Трудности возникли с самого начала: оказалась запаянной полость перикарда. При гигантском сердце, при необходимости его охлаждения льдом — это очень плохо. Спайки можно разделить, но как спастись от кровотечения? Минут сорок лишней работы потребовало.
Приключились, пустили машину, охладили до 25 градусов. Рассек аорту, сделал кардиоплегию. Вскрыл левое предсердие. Довольно быстро вшил оба клапана. Остался самый трудный этап: пластика, уменьшение в объеме левого предсердия. Когда была недостаточность, в нем кровь завихрялась, а теперь могут образовываться сгустки.
Сделал. Зашил сердце. Дальше — нормальное окончание перфузии с удалением воздуха, нагреванием, дефибрилляцией. Машина работала 160 минут. Приемлемо по нашим теперешним стандартам. (Страшное напряжение — эти часы перфузии. Понять может лишь тот, кто делал сам.)
Очень боялись кровотечения — спайки, долгая операция. Но Валера выгнал много мочи, обеспечил свежайшей кровью — это дало свертываемость. Спаслись. Выехали из операционной с малыми дозами сердечных средств.
Начался новый этап переживаний. Закончился он только сейчас, когда позвонили: «Ночью умерла».
Нет, тревоги еще не закончились. Что покажет вскрытие? Вдруг откроется какая-нибудь ошибка?
Раздавленный и несчастный.
Голова болит. Давление 180.
На конференции прозектор докладывал вскрытие и показал сердце. Хотя я уже знал о результатах, но все равно — скверно.
Ошибка. Больше трех месяцев оперировал безукоризненно, казалось, что никогда уже не ошибусь. И вот — пожалуйста. Неплотно зашит разрез межпредсердной перегородки — щель 3 на 30 миллиметров. Значения для работы сердца не должно бы иметь, но все же. Записал себе 1/2. Так называются у нас ошибки, не вызвавшие, но способствовавшие смерти.
Вот и сижу — грешник. Бог давал мне авансы: дерись, ругайся, требуй — снижай смертность. Но будь сам без греха. И я не удержался.
Теперь со страхом смотрю на завтрашний день: жду возмездия. Будут две операции. Оба больных — легкие. Никак нельзя, чтобы такие умирали.
Как тяжело это право: решать о жизни и смерти.
Еще к вопросу об этике, о добре и зле.
Позвонила домой бывшая сослуживица Лиды, сказала, что к ней приехала знакомая, привезла мужа к нам на операцию. И будто ей (или мужу) больные сказали, что нужно дать 1300 рублей. Назвала фамилию больного. Дома паника, нет таких денег. В понедельник Яша вызвал больного и жену. Будто бы плакали и клялись, что и не думали принимать это всерьез. Но все же жена сообщила следующее: когда стояла в вестибюле и читала мое обращение «Не давать подарков» (и будто бы возмущалась — «зачем оно!»), то подошла женщина и сказала, что она сама оперировалась четыре месяца назад и дала врачу 1300 рублей.
Сегодня рассказал эту историю на конференции, без фамилий.
— Очень сомневаюсь, но на всякий случай. Знайте, что суд обеспечен, если кто попадется.
Женщину из вестибюля, разумеется, найти невозможно.
Неужели даже в нашем учреждении есть такие типы?
Впрочем, всерьез все это я не принял: очень уж сумма велика, и едва ли кто сознался бы так — прямо в вестибюле. Но нужно быть начеку.
Вчера, наконец, сделали мне зубы. Жевать больно и невкусно, но фасад восстановили. (Ущербность: сдана еще одна позиция. Бегается снова плоховато. Однако аритмии пока нет.)
Эту зиму довольно много читал — для расслабления и отвлечения, особенно когда Лида болела. Журналы, воспоминания, «книги фактов», философию. Наши романы — неохотно.
Для контраста — Достоевского и Толстого (и о них).
Что более всего потрясает у Достоевского? Люди — не хорошие и не плохие. Не добрые и не злые. Бывают такими и такими, и только в разных дозах. Даже у самого хорошего подлые и грязные мысли. И даже (ужас!) удовольствие от несчастий ближних, хотя бы самое маленькое, наряду с большим сочувствием и благородными поступками.
Некоторые говорят: если бы человек был плохим, разве он создал бы цивилизацию, гуманистическую, как считают. Не согласен: гуманизма в цивилизации меньше, чем в недрах любого биологического вида. Войны, лагеря, преступность — у кого из животных найдешь подобное? Цивилизация от ума, а не от души. И лучше люди не становятся, революции не помогают.