Только и остается, что писать дневник, откровенничать на бумаге. Всю жизнь замыкался на людей, трудно будет, когда прервутся связи через хирургию, директорство, публичные лекции. Плохо остаться никому не нужным. Понимаю, что это «нужен» — эфемерно, внимание людей изменчиво и неглубоко да вроде бы уже и не очень важно: ослабло лидерство. Ан — нет, страшно. Привыкну, конечно, все старики привыкают.
Сейчас, когда идут операции, когда хорошо бегается и умно говорится, ощущаешь жизнь и забываешь, что это уже последние ее вздохи. Но ударит по голове — и очнешься…
Неделя была скверная, и дистанцию утром выбегал с трудом, где уж тут найти оптимизм?
Смерть каждого ребенка скоблит мое сердце, как теркой, и на много дней лишает покоя. Это не фраза, так и есть. Могу выполнить программу дня, разговаривать и даже смеяться, а в глубине — тоска… Пусть уж лучше одиночество без хирургии.
Поэтому в пятницу объявил на конференции, что снова прекращаю оперировать детей.
Конечно, я не только оперирую, директорствую и плачу над смертями. Я еще читаю, думаю, даже разговариваю о политике. На прошлой неделе был Пленум ЦК. Теперь небось будет называться «исторический апрельский», поскольку первый при новом секретаре. И пойдут опять перепевы: «в свете решений», «в речи на апрельском Пленуме», «как сказал на Пленуме товарищ Горбачев»… И обязательно с добавлением имени-отчества. Сколько я уже слышал этих «исторических»…
Нет, не будем ворчать. Доклад прослушал с интересом. Может, и появится живая струя: «ускорение на базе научно-технического прогресса…», «достижение нового состояния советского общества…».
На работу иду к двенадцати. Есть время попечатать.
Мы — на даче. Уже неделю как переехали. Были трудности: грязь и неустроенность после ремонта. Мастера (баптисты) устанавливали водяное отопление, потом белили, красили, разобрали все мои приспособления — столики, вешалки. Так что в праздники пришлось поработать. Но все уже сделано, и можно наслаждаться природой.
Такой здесь покой, тишина, отрешенность. Погода холодная, поэтому листочки чуть проклевываются, но трава зеленая и тюльпаны расцвели. Утрами по лесу так славно бегалось, а сегодня снова слабость. Видимо, к прежним силам уже не вернуться. Или это связано со стрессами на работе?
Перед праздниками неделю не оперировал. «Комплексовал» после смерти того мальчика.
Оставим немощи. Значит, старость — программа и тренировкой ее не победишь. Мало ли было уже разочарований в своих идеях и силах? Вот терпят крушение надежды на снижение смертности, что появились в первом квартале после мероприятий, проведенных в прошлом году. Апрель был очень плохой: умирали дети от неясных причин.
Чтобы отвлечься, читаю книги. Вот две: Зенона Косидовского — о Библии и сам «первоисточник». Лет десять назад я прочел Новый завет, а Ветхий мне тогда не понравился. Косидовский пересказал его без вульгарности и предвзятости. Снабдил подробными комментариями от разных наук — библеистики, археологии, истории. Получилось хорошо.
Наконец и мы признали, что Библия — это историческая книга, а не орудие одурманивания трудящихся. Что Христос таки жил, и проповедовал, и был распят. Что путешествия евреев от Вавилона до Египта и обратно в Палестину — исторические деяния и что пророки тоже были, включая совершенно мифического Моисея или Иоанна Крестителя.
Очень было бы полезно для интеллигентности изучать «материализованную» Библию в школах или хотя бы в университетах, где учат философии, литературе и истории. Иначе получается перекос: постоянно встречаем у классиков и иностранных авторов всякие библейские высказывания, факты и имена и не знаем абсолютно ничего. Уверен, что и наша резиновая диалектическая мораль не может заменить христианскую.
Впрочем, мои благие пожелания просто смешны. Заблуждаться не будем. Фанатики всегда кроили историю и культуру как хотели. Вспомним хотя бы ортодоксальность ранних христиан: изумительные скульптуры греческих богов ломали, как и наших древних идолов.
Загадка жизнестойкости великих религий. Да, были Христос, Магомет и Будда, были во плоти. Но какие они были маленькие у их современников в сравнении с деятелями истории, с каким-нибудь Александром, Ганнибалом, Цезарем. Те — мир перекраивали, а тут — только поучения, записанные спустя десятилетия и даже столетия. И, кроме того, оказывается, было много других проповедников и пророков, даже более чтимых при жизни. Почему-то следы их находят лишь дотошные историки. Как это объяснить? Может быть, потому, что они были милосердные в своей основе? Этого ведь не скажешь про идеологии революций.