Вот в хирургии такого момента не дождался.
На следующее утро по программе предполагалось заседание, меня оно уже не касалось, но посидеть из вежливости пришлось.
Советник по культуре X. из посольства держал со мной связь и составил программу: выступление перед любопытными сотрудниками. Ночевать у него. В последний день, как раз выходной, поездить и посмотреть, сходить в магазины и вечером — улететь…
После обеда на конгрессе я распростился с Фогелем, сказал, что дальше меня будет опекать посольство. Известный кибернетик Мак-Келлог подарил мне свою книгу.
Деловая часть кончилась. Напряжение спало. Осталось только приятное. Часа в четыре мне позвонил X. (Надо же: такие хорошие люди, и не смог найти в книжке фамилию!)
— Уже начинается уик-энд, и на дорогах сплошные заторы. Встреча с сотрудниками назначена на 18.00. Я уже не успею приехать за вами. Берите такси — и в посольство.
— Но у меня же всего семь долларов! До вас 50 километров!
— Ничего. Привезет — позвоните у входа. Я выйду и расплачусь.
Не понравилось мне это, но что поделаешь? Вышел из гостиницы, чемоданчик маленький. Портье не сказал, что уезжаю: «Вдруг за что-нибудь деньги потребует?» Поймал такси, назвал: «Совиет амбасада(?)» И поехали.
Без малого два часа добирались: чиновный люд ехал из центра по домам, перекрестки загружены. Шофер пытался со мной разговаривать, но его языка я начисто не понимал. Отступился.
Дальше все было, как расписано. Остановились у ворот (с полицейским). Позвонил. Мой знакомый X. вышел, заплатил таксисту. Встреча с посольскими, а больше с их женами, прошла нормально. Они читали «Мысли и сердце», некоторые — даже журнал «Лук». Весь его номер был посвящен предстоящему пятидесятилетию революции. На обложке отличная фотография Кремля, а в тексте, рядом с Амосовым, большая статья о КГБ.
X. уже расспросил о моих финансовых делах и очень смеялся.
— Не могли же они предложить вам, сенатору, суточные, даже и по полсотни долларов. Вдруг обидитесь?
После выступления мы встретили в коридоре посла Добрынина. Представили меня, сказали, что не на что даже подарок дочке купить. Распорядился выдать десять долларов. Тоже не жирно, но Кате купил курточку из искусственной замши.
Последний день погостил очень хорошо. Чудная хозяйка, очень хорошие люди. Получил много приватной информации. Часть совпала с газетами (преступность), другая, о неграх — расходилась.
Обратное путешествие прошло спокойно.
Черная неделя в институте. Сделал три операции — двое умерло. И еще у других три смерти. И еще лежат на искусственном дыхании три человека.
Несчастья продолжаются: умерли двое из троих, что оставались на искусственной вентиляции.
Разве это работа?
Гнать директора! Еще Сталин сказал: «Нет плохих работников, есть плохие руководители».
Была бы кандидатура, сейчас бы уступил место.
Мои личные результаты удовлетворительные. Если бы не боялся свалиться, оперировал бы больше, доказывал бы. Но пульс 35–40, на второй этаж поднимаюсь с трудом. Масса миокарда примерно в полтора раза больше нормы. От стимулятора пока воздержусь, хотя его (импортный) обещают привезти.
Вчера навестил Авенира Смирнова, старого приятеля. Ему 88, согнулся и еле двигается. Глухой. Всю жизнь занимался физкультурой, и не спасло. Однако голова — в порядке.
Ремонт идет полным ходом. Это — единственное удовлетворение.
В понедельник был День Конституции. По этому поводу в субботу (рабочий день) на конференции говорил «речь». Попросил секретарь.
О Конституции и о правах. Хорошо помню сталинскую конституцию 37-го года. Тогда исчезли «лишенцы» — так называли представителей враждебных классов, лишенных права голоса. Классовая борьба, однако, будто бы даже усилилась, поэтому шли массовые аресты «врагов народа».
Помню только, что выдвинули в Верховный Совет на большом митинге секретаря обкома Конторина. При этом Сталину хлопали стоя минут по двадцать, несколько раз. А через три дня жена Конторина, наша студентка, уже в слезах: мужа арестовали. И уже круг пустоты вокруг нее. В Архангельске, правда, арестов было сравнительно мало, не то что на Украине.