В пятницу отмечали День медика. На конференции Шкарлат показал кубок и грамоты за спорт. Мне удивительно, что ребята так стараются. Даже Наташа Воробьева, не столь уж юная (но красивая) отмечена за волейбол.
После работы у нас был доклад и концерт. Второй уже дебют собственной самодеятельности. И очень, очень удачный! Особенно пантомима «Операция с АИКом». Все смеялись, хлопали и гадали, кого изображают артисты.
Вот у нас какие достижения — не только операции и ремонты.
День закончил на городском заседании, там было скучно.
Думаю о моделях общества неотступно, хотя и непонятно зачем?
Спокойная неделя. Но невесело. Впереди тяжелые больные. Первая — девочка четырех лет. В Институте полгода назад ушили первичный межпредсердный дефект (не я). Возник блок, с трудом вывели из тяжелого состояния, выписали. Теперь поступила снова с жуткой декомпенсацией. Думали, сразу погибнет, но удалось удержать жизнь. Больше месяца видел в реанимации жалкое, нервное создание. Постепенно дело улучшалось, стала улыбаться, играть с игрушками. Перевели в палату, чтобы мать ухаживала.
Выписать нельзя. Живет только при строгом режиме и лекарствах. Нужно вшивать клапан. Сердце огромное, приращено к грудине. Жестокая правда: и девочку жалко, и выхода, кроме смерти, нет. Хотелось бы, без хирурга или хотя бы без меня.
Вчера пришла Валя Гармаш, палатный врач, и плачет навзрыд:
— Прооперируйте Наташу. Не могу больше смотреть на мучения девочки и матери. Стыдно за Институт, за всех нас, врачей. Поговорите с матерью. Пусть будет какой-нибудь конец! У нее есть еще дочка.
Знал, что этим кончится.
Вошла мать, еще молодая и даже миловидная. И тоже слезы, упрашивания:
— Сделайте операцию! Я никому больше не доверяю!
— Но поймите: умрет. На сто процентов! Почти на сто. И мне скоро семьдесят три! Не могу я переносить таких смертей!
— Ну прошу вас, ведь вы же делаете сложные операции, все знают… Девочка пришла в Институт разве в таком состоянии? А что получилось?..
Она недоговорила: «навредили», поделикатничала. Мучительно стыдно за нашу работу.
— Деться некуда. Ладно, прооперирую. Но никакой надежды не питайте.
А может быть, это меня и держит?
Издательство «Дніпро» прислало договор на издание «Книги» по-английски. И опять тщеславие: «Подарю своим знакомым американским хирургам». Один из них — профессор Бэренд. На днях прислал письмо мне и Мише, что их семья готова принять наших детей, пока радиация кончится. Хороший человек.
— А что, Миша, мы с тобой, пожалуй, не послали бы таких писем?
Согласился. Потом я подумал, не такие уж мы плохие (внутри), чтобы не пригласить. Обстановка виновата. Отучили. Задавили чувства.
Этот Бэренд был у нас в клинике в 1975 году, тогда еще молодым ассистентом. Показал нам одну операцию, пользуемся до сих пор. В 1977 году наша группа хирургов ездила по обмену в США, навещали и Мичиганский университет, были в гостях у Бэренда.
По поводу задавленных чувств. Чтобы обнаружить причины, достаточно читать газеты, особенно «Литературную», «Известия». Все написано о коррупции, о лжи, карьеризме, лицемерии, разложившихся начальниках и множестве других «негативных явлений». Только не называется, откуда они взялись. Догадывайтесь сами. Особенно разошлись писатели: подавай им правду, и все тут! Не могут больше жить в порядке! Только забыли, как изгоняли Пастернака и Солженицына из Союза писателей. А в Москве киношники, говорят, забаллотировали все бывшее руководство.
Только было уже это, «оттепели», в прошлом. Другой ветерок подует, и опять пойдут гулять по романам секретари обкомов, восстанавливающие справедливость. Ничего не поделаешь: пить-есть надо. Вот писатели и наступают на горло собственной песне.
На этой неделе прошла сессия Верховного Совета СССР. Поглядел в телевизор, как депутаты сидят с сосредоточенными лицами, голосуют единогласно. Вспомнил, как сам семнадцать лет так же голосовал. Сожаления о такой демократии не почувствовал.
Но доклады Горбачева на Пленуме и Рыжкова на сессии понравились. Со всем согласен. Только ох как трудно будет провернуть все, что они задумали. В электричке прорабатываю статистический справочник «Мы и планета». Сравниваю прежние пятилетки. Очень хорошо помню, как опубликовали планы на вторую пятилетку в 1933 году, обещали поднять благосостояние в 2,5 раза, а граждане получили шиш. Но планы по группе «А» были перевыполнены.