Вот какие дела на нашем фронте. Плохие дела, хуже некуда. Число сердечных операций по стране в 85-м году возросло всего на 3–4 процента.
Теперь про веселое. Один академик защищал гипотермию против искусственного кровообращения, а я ее опровергал — вроде бы остроумно. Всем понравилось.
«Быть бы Якову собакою, выл бы Яков с утра до ночи…» (М. Горький). Чем старше, тем безысходнее тоска. Нет будущего! Когда сегодняшний день идет туда-сюда, еще живется, а как плохо — так край. А плохо по крайней мере половину времени.
Куда пойдешь? Кому скажешь?
Снова умерла больная, которая не должна была умереть.
Третий месяц идет плохая полоса. Моя смертность уже поднялась с 12 до 18 процентов. Это совершенно убивает.
Сегодня отчитывались за девять месяцев. Отставание, наверное, не ликвидировать. Но надо биться до конца.
Во время конференции Аня подала записку: «В три часа ночи умер Григорий Гаврилович Горовенко». Ушел еще один бывший соратник, если не друг, то хороший приятель и уважаемый человек. Сорок лет он проработал в туберкулезном институте: как пришел с фронта, так и тянул до самой смерти. Задыхался, а все ходил в отделение. Еще в этом году оперировал. Несколько раз уже был на грани, лежал у нас в реанимации, но силу воли не терял.
Когда я приехал из Брянска в 52-м году, он пошел ко мне в ординаторы, уже будучи кандидатом, чтобы научиться резекциям легких. Научился хорошо. Через два года стал заведовать отделением. Лет десять был заместителем директора. Всякое бывало по части отношений. Но уважение осталось. Завтра надо сходить, проститься.
Да, в четверг была публичная лекция, рассказал о том, что надумал по модели общества. Народ любит мои лекции, как и 15 лет назад.
В понедельник был в Москве: туда — обратно. Совещались в АМН по письму того академика. Он написал Лигачеву. Возмутительное письмо! Ни много ни мало как обвиняет советских кардиохирургов, что пошли на поводу американских капиталистов, производящих аппаратуру для ИК. Нужно-де поискать конкретных виновников этого злостного дела: замалчивания отечественного метода гипотермии и расходования государственной валюты. В 37-м по такому доносу объявляли «врагами народа». На совещании он свое получил: назвали «Лысенком» и демагогом. Я начал. Другие поддержали. Выбрали комиссию для составления ответа Лигачеву. Постановили: включить заявление о вопиющем пренебрежении к изготовлению аппаратуры. В ближайшие годы даже не ожидаются АИКи, оксигенаторы.
Как раз к этому: в «Литературной газете» в начале месяца были обвинения Минздраву, да и хирургам, что сердце не пересаживаем. Что-де есть все для этого, дело только за инструкцией по взятию живого сердца при «мозговой смерти».
Встреча в Рейкьявике закончилась неудачей. Все жалеют, хотя особых надежд не возлагалось. Позиция М. С. Горбачева безупречна.
В дневниках я мало пишу о политике не потому, что не задевает (даже очень!). Но критика некомпетентна, а поддакивание — не нужно.
Сломалась машинка. Пришлось снова перейти на старую, заслуженную «Континенталь». На ней, сердечной, настучал все свои труды, как научился печатать в 47-м. Порой задумаешься: окружает масса старых вещей: машинке свыше сорока, зеркальце — всю войну прошло, как и перочинный ножик. Есть книги, полученные из мединститута при окончании. А уж двадцатилетних предметов — полным-полно.
Лента старая, буквы не совпадают с прежней, печатать трудно. Поэтому — только самое главное.
Занимаюсь историей. Такие, например, перлы. Будто бы писал Аристотель о тиранах. (Из Б. Рассела — «История западной философии».)
Чтобы удержать власть, нужно следующее: 1. Не позволять возвышаться достойным. Даже казнить. 2. Запретить совместные обеды (!), а также диспуты, образование, даже литературу. 3. Держать общественную жизнь под контролем. 4. Иметь сыщиков. 5. Сеять раздоры среди подданных. 6. Давать обещания лучшей жизни. 7. Держать граждан занятыми: строить общественные здания. 8. Дать права рабам и женщинам, хотя бы для того, чтобы иметь осведомителей. 9. Вести войны, чтобы народ нуждался в руководителях.